Крыса Разумная
Глава 1. Тихоня, атас!
Фантастика и приключения, young adult, 12+. Сказка о маленьких, белых, пушистых, но очень храбрых героях.
Человеческая цивилизация исчезла. Место людей заняли разумные крысы. Молодого крысенка Тихоню инквизиция приговаривает к казни за учение о загадочных Предках, живших задолго до Крысы Разумной. Его подругу Белянку отдают в гарем олигарху Гнилозубу. Крысиный город содрогается от толчков дракона, охватившего сушу гигантским хвостом. Тихоня с Белянкой сбегают, чтобы спастись и отыскать драгоценное морское стекло. Однако их уже поджидают коварные пираты, а дракон рыщет в глубинах, выискивая добычу…
Скачать книгу "Крыса Разумная" бесплатно
***
- Тихоня, атас! – пронзительно заверещали студенты.
Огромный стражник в медной кирасе схватил Тихоскока за воротник университетской мантии и сорвал с его шеи талисман, на одной стороне которого блестел серебряный лик луны, а на другой – золотистый лик солнца.
- Сила дня, сила ночи! – закричал молодой крысенок. – Верни мою «Силу светил»! Она хранит меня с детства!
Стражник расхохотался, швырнул талисман на мраморный пол Дворца правосудия и издевательски придавил его пяткой. Толпа студентов возмущенно загомонила, но охрана тут же оттеснила ее к стене. Тихоскока подхватили подмышки и поволокли в зал заседаний, где уже собралась инквизиция во главе с епископом Крысиного гнезда.
Молодой крысенок ужасно боялся. Его серая шерстка вставала дыбом. Голый хвост нервно метался из стороны в сторону, а длинные усики шевелились, выдавая волнение. Острый нос с розовой бусинкой на конце вытягивался, как будто стараясь почуять, откуда исходит опасность.
Глава 2. Пиратская гавань
Тихоскок и Белянка оказались в степи. Вокруг, насколько хватает глаз – целый лес диких трав. Белянка казалась растерянной.
- Куда теперь? – дрожащим голоском спросила она.
- Не беспокойся! Я знаю, - уверенно заявил он.
Он едва нашел силы, чтобы напустить на себя этот уверенный вид. На самом деле он весь дрожал, а нижние лапы его подгибались. Но это беззащитное существо рядом с ним, эта милая альбиноска, рожденная для неги и восхищения, смотрела на него с такой надеждой!
И Тихоня решил вести себя не как отрок, но как муж – пусть даже он и не знал в точности, что это значит.
Вдали шумели морские волны. Солнце поднималось над туманным краем воды. Оно было огромным, зловеще-багровым и ослепительно ярким.
- Ах, я вся обгорю! – капризно сказала Белянка.
И тут Тихоскок повел себя, как настоящий мужчина. Он отгрыз ножку огромного лопуха, насадил ее на гладкую хворостину, и получил настоящий зонтик. Белянка взяла зонтик в руки и с восхищением посмотрела на друга. «Надо же, я и не знала, что ты это умеешь!» - читалось в ее взгляде.
- Побежали к морю! Там рыбачий поселок, в нем живет мой знакомый! – командирским голосом выпалил он.
Неожиданно на лицо Тихоскока упала тень. В первый миг он подумал, что это Белянка махнула над ним своим самодельным зонтиком. Он взглянул на нее и увидел, что она стоит в трех шагах от него. Тень исчезла, ослепительное солнце ударило в глаза, а затем снова скрылось. Он поднял голову: из глубины бездонного неба на него падал стремительный ком перьев и мускулов. Впереди торчал клюв: хищно изогнутое, жестокое орудие убийства.
- Ястреб! Спасаемся! – суматошно взвизгнула Белянка.
Инстинкт заставил его сжаться в комок и отскочить в сторону. Крылья гулко хлопнули у него над головой, тень скользнула по земле и пронеслась мимо. Хищник промахнулся и не смог ухватить его, а Белянку, спрятавшуюся под лопухом, он не заметил. Тихоня забился в густые заросли жестких колючек и крикнул подруге:
- Не вылезай из-под листа!
Сердце отчаянно колотилось, на лбу выступил пот, шерсть встала дыбом. Хищник не думал отступать: он заложил вираж и начал облетать кругом, высматривая добычу. Тихоскок не выдержал и дал деру. Высокая трава над головой заколыхалась и выдала его. Ястреб заметил движение и тут же устремился вниз.
- Тихоня, беги! – заголосила Белянка.
Она отбросила самодельный зонтик и сама бросилась наутек. Вдвоем они ринулись, куда глаза глядят. Неожиданно заросли густой травы кончились, и беглецы оказались на голой проплешине. Ястреб тут же заметил их и начал снижаться. Его клюв щелкнул у Тихоскока над самым ухом. И тут Тихоня заметил заброшенную нору. Она выглядела дико и неприглядно: осыпавшиеся своды, земляной пол, грязные стены. Но деваться было некуда, и он бросился внутрь, даже не думая, кто может встретиться в темноте. Белянка юркнула за ним вслед. Хищник приземлился, грозно хлопнул крыльями и заглянул во вход. Его круглый глаз – невыразительный, лишенный мысли и чувства, глаз настоящей летающей машины для убийства – бешено вращался, высматривая добычу. Но беглецы были уже далеко: они пробирались на нижние ярусы, царапая шкурки и обдираясь о стены.
Нора была явно рассчитана не на благородных крыс. Карабкаться по ней было ужасно неудобно: видимо, ее вырыли суслики или какие-то другие степные животные. И все же тут, в темноте, беглецы чувствовали себя, как дома. Их острые усики ощупывали тесные стенки, и благодаря им они запросто обходились без зрения.
- Тихоня, я за тобой не успеваю! – пожаловалась Белянка.
Оказалось, что чувствительность ее усиков снижена. В комфортных городских переходах эта особенность никак не проявлялась, но тут, в грубой сельской подземке, сразу же дала о себе знать. Зато Тихоскок расхрабрился. Он чувствовал себя первооткрывателем, нащупавшим новые земли. Он даже начал в уме прикидывать карту этой норы и мечтать о том, как нанесет ее тушью на ароматный пергамент, за что удостоится награды Географического общества, а может быть, даже звания Почетного Первопроходца.
- Белянка, а ты не знаешь, у Первопроходцев есть иммунитет к судебным преследованиям? – спросил он, обернувшись. – Что-то я не припомню, чтобы кого-то из них грызла инквизиция.
Они поворачивали из одного коридора в другой, но врожденное чутье уверенно вело их на юг, в сторону моря. Пару раз на пути им попались вертикальные шахты, ведущие прямо вверх, и наконец впереди замаячил широкий выход, в который ярко светило дневное солнце.
- Давай подождем вечера, - взмолилась Белянка. – Днем даже по городу гулять опасно, а по Дикому полю бродить в это время – и вовсе самоубийство.
- Белянчик, ночью на охоту выйдут такие твари, что ястреб по сравнению с ними покажется комнатной птичкой, - ласково сказал он, гладя ее по шерстке. – Нам придется поторопиться, иначе до моря нам не дойти.
Его подруга задергала усиками перед обвалившимся выходом. Она не решалась сделать шаг наружу, под палящие лучи. Там, по степи, рыскали хищники, о которых рассказывали страшные сказки. Как заставить себя преодолеть страх?
Неожиданно сзади раздалось шипение. Тихоскок обернулся. Из бокового пролета у него за спиной выползала темная кобра. Она разевала пасть с раздвоенным языком, кончики которого тянулись к добыче. На их счастье, проход был слишком узким, чтобы кобра смогла скрутиться и сделать бросок.
- Белянка, вперед! – вне себя заорал Тихоскок и вытолкнул ее наружу.
Кобра устремилась за ними. Ее тело струилось среди травяных зарослей, и лишь по колыханию стебельков можно было понять, где она находится. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Змея зашипела, разинула пасть, словно собираясь заглотить разом обоих, и высоко подняла шею. И в этот миг прямо перед лицом Тихоскока оглушительно хлопнули крылья. Гигантский ястреб спикировал и приземлился в двух шагах от него.
Тихоскок остановился и растерянно замер. Белянка затравленно озиралась по сторонам. Время остановилось, все чувства исчезли. Тихоня лишь смотрел неподвижным взглядом на то, как раскрывается хищный клюв, как летучая тварь делает резкий бросок…
Он не почувствовал ни удара, ни боли. Ястреб промчался мимо, схватил кобру, и, победоносно держа ее в клюве, взмыл в воздух. Змея отчаянно извивалась и шипела от ярости. Белянка безмолвно смотрела, как оба врага удаляются.
Тихоня ощупал ее, но она была неподвижна.
- Белянчик, пойдем, здесь опасно! – сказал он.
Но подруга не отзывалась – змеиный гипноз еще не развеялся. Ему пришлось приводить ее в чувство, растирая сведенные мышцы и хлопая по щекам. В конце концов она очнулась, но долго еще не решалась произнести ни слова и казалась какой-то пришибленной.
Рыбачий поселок располагался на высоком уступе, нависшем над морским берегом. Белянка никогда раньше не видела моря. Она замерла над обрывом, вглядываясь вдаль.
- Как я хочу уплыть далеко-далеко, в другие края! – с чувством сказала она.
Двери таверны были распахнуты настежь. Несмотря на дневное время, она была заполнена посетителями. Музыкант в углу терзал струны самодельной гитары.
- Эй, Баламут, спой-ка нам песню о драконе и заклятом кладе! – крикнул гитаристу пожилой шкипер в красной пиратской бандане с белыми черепами.
Под его безрукавкой из грубой парусины виднелась жесткая, просоленная черная шерсть, а на шее болтались бусы из диковинных морских раковин.
Гитарист с готовностью тронул струны и запел о том, что где-то в глубине моря притаился город волшебников и великанов, ушедший на дно в незапамятные времена. В этом городе спрятан Заклятый клад. Кто найдет его – станет самой богатой крысой на земле. Неисчислимы сокровища моря, однако клад предков покажется чудом даже по сравнению с ними. Но его нельзя раздобыть просто так. Клад сторожит чудовищный дракон, пожирающий крыс. Древние предки наложили на свои богатства колдовское заклятье: трое кладоискателей должны найти гибель в пасти дракона, прежде чем кто-либо доберется до сокровищ. Много воды утекло с тех пор, и многие мечтали их получить. Но как ни искали этот таинственный клад в водной пучине, как ни звали дух предков из морской глубины – ничего не нашли.
Гитарист кончил петь, звон его струн затих. Все присутствующие разразились аплодисментами и восторженными возгласами. Шкипер в красной бандане кинул певцу серебряную монету и заказал всем по кружке ячменного пива.
Тихоскок схватил Белянку за ладонь и потащил за собой. При виде его черношерстый мореход просветлел.
- Бизань-дерезань! Лампедуза-медуза! Кого я вижу! Тихоня, неужели ты наконец решился выбраться из своей тухлой норы? – завопил мореход, радостно протягивая к нему руки.
Они крепко обнялись, как старые знакомые.
- Белянка, познакомься, это шкипер Ветрогон, - сказал Тихоскок.
Мореход оглядел альбиноску, повел острым носом и красноречиво взглянул на приятеля. В его взгляде читалось: «Вот это подружку ты себе подыскал!» Но вслух он произнес:
- Зря вы ходите по побережью днем, дамочка. Обгорите под солнцем.
- Я никакая не дамочка! – обиженно заявила Белянка. – И буду ходить, где хочу!
Шкипер расхохотался:
- Не обижайтесь. Ваш друг помог мне больше, чем попутный ветер. Он соорудил подводный колпак для дыхания. С ним я смогу погрузиться на дно и добыть кучу морского стекла, а оно стоит целого состояния. Но мне нужны корабль и команда. Кто-то должен остаться на палубе и качать воздух. Вы поплывете со мной?
Тихоскок взгромоздился за деревянный стол, лихо сдвинул квадратную шапочку с кисточкой набок, обнажив порванное шпагой ухо, и с видом заправского морского волка принялся сосать пиво из кружки. Всем своим обликом он давал знать подруге: смотри, я среди этих бывалых вояк – как свой!
А в зале тем временем закипел бурный спор. Все продолжали обсуждать песню о драконе и Заклятом кладе.
- Это все сказки! – уверенно говорил трактирщик в залитом пивом фартуке. – Если бы Затопленный город существовал, его давно бы нашли. Слишком много желающих разбогатеть на халяву.
- Зато если поднять со дна залежи драгоценностей, то потом всю жизнь можно жить припеваючи, - возразил ему Ветрогон. – Я сам мерял линем силу подводных течений и составил их карту. И я рассчитал, откуда на наш берег выносит морское стекло.
- И откуда? – поинтересовался трактирщик.
- Так я тебе и скажу, хитрая ты каракатица! – расхохотался Ветрогон. – Однако я нисколько не сомневаюсь, что если как следует пошерстить, то легенда окажется правдой. Вот, смотри, Вислобрюх, на моих бусах среди раковин попадаются зубы подводных чудовищ. Я сам добывал их, когда был молодым.
- Да полно тебе языком-то молоть, - насмешливо проговорил трактирщик. – Это зубы не чудищ, а каких-то животных из дальних морей. Ты все это выдумал.
- Ты думаешь, что я вру? – взъелся бывалый шкипер. – Да я готов спорить на сто золотых, что чудовища существуют.
- Я принимаю спор! – с азартом заявил трактирщик. – Только чем ты будешь расплачиваться? Ты мне и так задолжал!
- Бери все, что у меня есть! – с таким же азартом выкрикнул Ветрогон. – Хибару, лодку и рыбачьи сети.
- Они не стоят ста золотых. Но я согласен! – ответил трактирщик. – А в доказательство принеси голову морского дракона. Пустыми байками меня не проведешь!
Присутствующие зашумели, выражая одобрение. Ветрогон сел рядом с Тихоскоком и крепко задумался.
- Бизань-дерезань, вот я влип! – сказал он. – Где мне взять сто золотых? У нас в Пиратской Гавани порядки суровые. Кто не может заплатить долг – отправляется в рабство до тех пор, пока не отработает все до последнего медяка.
- Тогда у нас один выход, - ответил ему Тихоскок, смахивая с ученой мантии пивную пену. – Найти город предков и этот мифический клад.
- Да его кто только ни искал! – безнадежно махнул рукой шкипер. – А у нас даже корабля нет.
- Может, корабль удастся у кого-нибудь раздобыть? – вставила слово Белянка.
- Да, есть тут у нас один лихой капитан, - вздохнул Ветрогон. – Но уж очень мне не хотелось к нему обращаться…
Особняк капитана Лихогляда выделялся среди ветхих строений, рыбачьих хибар, кладовых и таверн. Его окружал мутный ров с крокодилами. За рвом высился прочный забор, по четырем углам которого на окрестности угрюмо взирали дубовые башни с часовыми.
Двое охранников в пиратских безрукавках повели их по высокому мостику, перекинутому через ров. Пара крокодилов высунулась из мутной воды и меланхолично наблюдала за путниками. Белянка с любопытством подошла к краю мостика и во все глаза начала таращиться на них – она никогда прежде не видела таких хищников. Неожиданно из стоячей заводи, затянутой зеленой ряской, высунулся настоящий гигант, подпрыгнул, разинув огромную пасть, и щелкнул зубами у Белянки прямо перед носом. Девушка завизжала от страха, отпрыгнула и прижалась к Тихоскоку. Оба охранника издевательски заржали. Тихоня и сам был напуган, но не подал виду. Он обнял Белянку, погладил ее по пушистой шерстке и уверенно повел за собой.
Ветрогон первым вошел в трехэтажное здание с мраморными колоннами. Двое охранников впустили их и встали за спинами.
По широкой мраморной лестнице к ним спустился хозяин особняка, капитан Лихогляд. Его бурая шерсть была аккуратно приглажена и расчесана. Острый нос залихватски высовывался из-под длинного завитого парика, на котором покачивалась фетровая треуголка с роскошным орлиным пером. Из-под небрежно накинутого на плечи распашного кафтана с золотыми пуговицами выглядывал пурпурный камзол с рукавами из тонких кружев, а через плечо была перекинута голубая перевязь, на которой висела широкая абордажная сабля.
Радушно улыбаясь, капитан сорвал с головы шляпу, и, изящно качнув пером, поклонился гостям.
- Ах, какой чудесный сюрприз! – заворковал он, беря шкипера под локоток. – Ветрогон, мон ами! Как давно мы не виделись! Ты же знаешь: на моей палубе для тебя всегда найдется местечко с тенью. Кого ты привел ко мне? Это твои друзья? Какой ты молодец! Ты же знаешь, как я обожаю новые знакомства. Ах, мадмуазель! Какая великолепная белая шерстка! Какая гладкая и шелковистая! Вы, должно быть, принцесса! Или волшебная фея! Обычные крысы не бывают такими прекрасными!
Он галантно тронул Белянку за ручку и поцеловал воздух в миллиметре от ее ладони. Та смутилась, покраснела и расплылась в довольной улыбке.
- Это Белянка, бывшая невеста магистра Гнилозуба, - представил ее Ветрогон. – А это – бакалавр Тихоскок, ученый и гениальный изобретатель, соорудивший колпак для подводных погружений, о котором я тебе рассказывал.
Услышав эту рекомендацию, Тихоня опешил и смутился не меньше своей подруги.
- С этим колпаком мы поднимем со дна целые залежи морского стекла, - не замечая смущения друзей, увлеченно продолжал говорить шкипер. – Но нам нужны корабль и команда. Прибыль мы готовы разделить по справедливости. Ты – хозяин Пиратской Гавани, и без твоего позволенья нам все равно ничего не светит. Так что приглашаем тебя в долю, и пусть меня проглотит акула, если кто-нибудь скажет, что это плохая сделка!
Лихогляд хищно взглянул на него и облизнулся, но тут же взял себя в руки и произнес:
- Ах, о делах еще успеем поговорить! Вы, наверное, устали с дороги? Мой шеф-повар как раз собирался подавать обед. Я, знаете ли, невероятный гурман. Не изволите ли со мной отобедать? На первое у меня луковый суп-пюре с белым вином, на второе – касуле с нежным ягненком, а на закуску – гусиный паштет. И, конечно, десерт! Как вы отнесетесь к шоколадному мороженому, мадмуазель? Или к апельсиновому желе?
Белянка распахнула рот, чтобы ответить, но не нашлась, что сказать, и лишь проглотила слюну.
- Хорошо отнесемся! – выпалил вместо нее Тихоскок, которого уже начало развозить от пива, выпитого в таверне.
Парадный обед у капитана Лихогляда превзошел все ожидания. Ягненок и в самом деле оказался нежнейший. К тому моменту, когда его подали, Белянка уже успела напробоваться белого вина с паштетом, но тут оказалось, что с ягненком нужно пить красный «Крыссароль» пятнадцатилетней выдержки. Любезнейший капитан взял ее под свою опеку и обстоятельно рассказал на ушко, какое вино с каким блюдом следует употреблять по правилам великосветского тона.
Ветрогон и не думал деликатничать. Он сразу схватил себе кость покрупнее, обильно полил ее соусом, и теперь глодал, зажав в кулаке.
- Так что там насчет корабля? – напомнил он. – Спасибо, конечно, за обед, но мы-то пришли по делу!
- Ах, да, мой любимый корабль, - опечалился Лихогляд. – Что ж, давайте совершим небольшой променад.
Белянка едва успела покончить с горкой мороженого, политого лимонным сиропом, как вся компания в сопровождении трех матросов отправилась на прогулку. Двух из них – высокого и худого Чумадура и маленького, толстенького и лысого Сиволапа – друзья уже видели. Третьим оказался матрос по имени Дуболом. Его черно-бурая шерсть стояла дыбом, как иглы ежа. На голую грудь была накинута одна безрукавка, а штаны завязаны ниже колен потертыми веревками, как у дикого островитянина.
Лихогляд повел их подальше от гавани с ее пустующими причалами и вывел на отдаленное побережье. На песчаной отмели виднелся остов разбитого брига. В бортах его зияли огромные пробоины, снасти были сняты, а обломки мачт печально смотрели в небо раздробленными в щепки концами.
- Бизань-дерезань! – воскликнул Ветрогон. – Что случилось с твоим «Лихим змеем»?
- Увы, мон ами! – ответил капитан. – Произошло маленькое недоразуменье в открытом море с каравеллой небезысвестного вам магистра Гнилозуба, после которого мой чудесный бриг оказался в столь плачевном состоянии.
- Это Гнилозуб так покоцал вашего «Змея»? – с удивлением спросил Тихоскок.
- Не столько Гнилозуб, сколько его прихвостень, Твердолоб, - невольно выдав злобу, ответил Лихогляд. – На их каравелле оказались пушки, чего мы никак не ждали. Надеюсь, что я получу с них достойную компенсацию за этот урон.
- Что же нам теперь делать? – приуныл Ветрогон.
- Не расстраивайся, дружище! – беспечно обнял его за плечи капитан. – Ты же знаешь – я из любой трудности найду выход. Приглашаю вас заночевать в моем доме. А к утру я что-нибудь придумаю.
Вечером всех развели по отдельным спальням. Тихоне досталась высокая кровать с прозрачным балдахином, подвешенным, как шатер. Он долго не хотел залезать под одеяло и все прислушивался у двери – как там Белянка и не лезет ли к ней этот прилипчивый капитан. Но Лихогляд куда-то исчез, в коридоре все было тихо, чужих шагов не раздавалось, и в конце концов он позволил себе устроить заживающее ухо на подушке и прикорнуть.
Рано утром за его дверью послышался шорох. Тихоскок навострил ушки.
- Куда прешь, козья морда? – послышался голос толстенького Сиволапа. – Знай свое место!
- Отодвинься, свиная туша! – заворчал голос высокого худого Чумадура.
Раздались звуки борьбы. Дверь распахнулась, и в проем попытались протиснуться сразу два моряка, но застряли в косяке и окончательно разругались. Через мгновенье они ввалились в комнату и грохнулись наземь.
- Извиняйте за беспокойство! – недовольно буркнул Чумадур, поднимаясь и отряхиваясь.
- Одевайтесь, нас ждет прогулка по морю! – расплываясь в фальшивой улыбке, сообщил Сиволап.
Тихоня придирчиво оглядел принесенную ему горку одежды. Она подходила для морских путешествий гораздо лучше академической мантии. Белую льняную сорочку с широкими рукавами он заправил в короткие черные брюки, ниже колен подвязанные синими ленточками. Спрятав под сорочку свой талисман и бережно расправив платок, повязанный Белянкой, он натянул удобную безрукавку, поверх которой набросил серую матросскую ветровку из грубой парусины, с капюшоном, поясом и широкими карманами. Туфли он оставил свои – черные, кожаные, с узорными пряжками, а вот шляпу надел подаренную – это был лихой морской картуз из мягкого бархата с длинным козырьком.
Забежав в спальню к Белянке, он обнаружил, что и она успела облачиться в обновки. Девушка была в желтой шелковой блузке с перламутровыми пуговицами и в короткой зеленой юбочке, из-под которой выглядывали облегающие коричневые бриджи. На голове ее красовалась кремового цвета шляпка с большой искусственной розой, а на груди висел мешочек с ароматной смесью из мятных трав – девушки в Крысином гнезде верили, что этот запах делает хозяйку желанной и неотразимой.
Тихоскок придирчиво осмотрел ее, но не нашел ничего подозрительного. В комнате тоже не обнаружилось следов чьих-либо ночных визитов, и он успокоился.
- У тебя все в порядке? – хмуро буркнул он.
- Да, а что? – невинно спросила девушка и чмокнула его в щечку.
Тихоне стало неловко из-за того, что он мог сомневаться в этом ангельском создании.
За завтраком, воспользовавшись тем, что охранявшие особняк моряки в отсутствие хозяина разленились и не слишком-то заботились о гостях, Белянка спросила у шкипера:
- Ветрогоша, а что у тебя за карта?
- Это карта промера глубин и течений, - с увлечением заговорил мореход. – Она так составлена, что никто, кроме меня, ее не поймет. Если мои расчеты верны, то месторождение морского стекла должно прятаться на Глубоководье, в районе Темной бездны.
- А что такое Темная бездна? – удивилась Белянка.
- Это глубокая впадина в морском дне. Вода вокруг нее чистая и прозрачная – такая, что видно кораллы и каждую стайку рыб. И среди этого великолепия зияет глубокий провал. Он похож на дыру в морской пучине. Никто не знает, что таится в ее глубине. Говорят, будто подводный дракон живет именно там.
- Я знаю, что это такое, - недовольно проговорил Тихоскок. – Меня собирались в нем утопить.
- Ветрогоша, а почему рыбачий поселок называется Пиратской гаванью? – не унималась Белянка.
- Раньше здесь промышляли пираты, - нехотя ответил шкипер, почесав свою красную бандану, на которой были вышиты белые черепа с костями.
- А теперь больше не промышляют? – с подозрением спросил Тихоскок.
- Нет! – заверил его Ветрогон. – Они давно остепенились и занялись честным бизнесом.
После чашки холодного кофе их посадили в широкую шлюпку. Сиволап с Чумадуром уселись за весла, а хмурый Дуболом устроился на корме. Ветрогон нервно оглядывался и поминутно спрашивал:
- Куда нас везут?
Но Дуболом только ухмылялся в ответ и твердил:
- Не извольте беспокоиться. Капитан приготовил вам сюрприз.
Утро выдалось ясным, по небу лишь изредка пробегали тонкие облачка. Золотистое солнце взошло над горизонтом и воспарило над туманной дымкой. И прямо из этой дымки к ним выплыла грациозная трехмачтовая каравелла, на носу которой красовалась деревянная фигура Крысодевы, сложившей ладони и готовящейся нырнуть в воду.
- Ух ты, совсем как живая! – восхищенно воскликнула Белянка, разглядывая фигуру.
На борту каравеллы была выведена надпись: «Лазурная мечта». Капитан Лихогляд перевесился через перила, снял свою треуголку с орлиным пером и замахал ей, крича:
- Друзья мои, я достал вам корабль!
С борта скинули веревочную лестницу. Ветрогон первым вскарабкался на палубу, за ним Сиволап с Чумадуром подсадили Белянку. Тихоскок тоже попробовал подняться, однако это оказалось сложнее, чем он себе представлял. Лесенка наклонялась под его весом, ноги задирались к небу, и он повисал вниз спиной. Команда на палубе захохотала, глядя на его неловкие попытки выровнять положение. Сиволап с Чумадуром принялись толкать его вверх, но как ни старались, у них ничего не выходило.
- Ровнее! Спину держи! – хохоча вместе со всеми, кричал с палубы Ветрогон.
Наконец, Тихоскоку удалось распрямиться и преодолеть несколько ступенек.
- Мон ами, вы прирожденный моряк! – утирая выступившие от смеха слезы кружевным платком, сказал ему Лихогляд.
Корабль удивил Белянку. Он оказался прекраснее всего, что она видела до сих пор. На трех высоких мачтах развевались паруса ослепительного лазурного цвета, поверх которых золотистыми нитями было выткано изображение дракона, поднимающего голову над водой. Еще одна мачта, наклонная, была приделана к носу и нависала над волнами. На самой высокой грот-мачте реял бело-синий флаг с золотым солнечным кругом.
Матросы взялись за дело, и корабль заскользил по водной глади. Паруса над головой оглушительно хлопали. Белянка вздрагивала и пригибала голову, но вскоре привыкла и начала разгуливать по палубе, как по паркету бального зала. Тихоня залюбовался на то, как грациозно она выглядит в этой новой обстановке. Сам он чувствовал себя неуверенно. Палуба под ногами качалась, и он то и дело хватался за корабельные снасти.
Зато Ветрогон оказался в родной стихии. Пожилой шкипер тут же вскарабкался на высокую кормовую надстройку, встал рядом с боцманом и принялся убеждать его, что в это время года нужно делать поправку на сильный зюйд-вест.
Капитан Лихогляд распахнул дверцы каюты, расположенной в глубине юта.
- Пассажиры, добро пожаловать в ваши апартаменты! – приветливо улыбнулся он.
Тихоскок задержался – волна как раз качнула каравеллу, и он уцепился за грот-мачту, от которой теперь не решался сделать и шагу. Зато Белянка радостно порхнула в таинственный полумрак распахнутой дверцы.
- Ой, кто это? Тихоня, тут… - раздался из темноты ее голосок.
После короткого писка голос тут же умолк. Тихоскок насторожился. Он заставил себя оторваться от мачты, и, стараясь удержаться на ногах, побежал к каюте. Ее окна были отделаны разноцветными стеклами, отчего дневной свет смягчался и падал на мебель причудливой картинкой, напоминающей калейдоскоп. Синие, желтые, красные блики ложились на широкий дубовый стол, за которым деловито стояли толстый магистр Гнилозуб в шляпе с лисьим хвостом, епископ Муровер в лиловой сутане и начальник охраны Твердолоб в кирасе и медном шлеме. За их спинами виднелись силуэты дюжины стражников, вооруженных копьями и алебардами. Твердолоб крепко сжимал в лапах Белянку и закрывал ей рот, чтобы она не пищала.
- Это еще что такое? – опешил Тихоня. – А ну, отпусти ее!
И тут же сзади, из темноты, на него накинулись двое дюжих стражников, вывернули ему руки и наклонили лицом к полу. Шпагу грубо сдернули с его пояса и отдали магистру.
- А вот и моя «Блиставица»! – любовно поглаживая ее по клинку, проговорил Гнилозуб. – Иди к хозяину, моя девочка!
Он придирчиво оглядел эфес и удостоверился, что кусок зеленого стекла в шишке цел и невредим.
- Хвала мудрым! Если бы ты попортил стекло, я заставил бы тебя проглотить клинок! – заявил он Тихоскоку.
- А что делать с этой девкой? – спросил Твердолоб, указывая на вырывающуюся Белянку.
- То же, что и со всей компанией, - расхохотался магистр, поблескивая коронкой. – Исполним приговор инквизиции. Если, конечно, его святейшество не возражает.
Муровер стукнул о пол посохом с серебряной головой и авторитетно произнес:
- Давно пора. Утопим их в Темной бездне, как и надлежит поступать с еретиками.
- Что вы сделаете с пленниками, меня не касается, - вошел в разноцветный круг капитан Лихогляд. – Мне нужны только корабль и карта. Надеюсь, наш договор еще в силе?
- О, конечно, мой дорогой капитан! – радушно развел руки в стороны магистр. – Наша сделка была честной. Беглецы – мне, корабль – вам. Однако я очень надеюсь, что вы не станете использовать «Лазурную мечту» для пиратства.
- Не беспокойтесь, - сухо ответил ему Лихогляд. – Заниматься пиратством я больше не собираюсь. На этой каравелле я планировал отправиться в путешествие. Моя команда плывет вместе со мной. Пока нас нет, можете чувствовать себя в безопасности.
- А долго ли вы будете отсутствовать? – поинтересовался епископ.
- Это зависит от точности карты, - нехотя проговорил Лихогляд. – Кстати, где она?
Дверцы опять распахнулись, и в тесную каюту вволокли связанного Ветрогона. Пожилой шкипер ругался и пытался вырвать из рук стражников свою карту, однако сделать он это мог только зубами, так как его собственные запястья были туго стянуты ремешками.
- Ах вы, гнилые селедки, бушприт вам всем в глотку! – орал шкипер. – Вы чего тут задумали? Что вам нужно?
- Нам нужно всего лишь карту подводных течений, которые несут морское стекло к Изумрудному берегу, - ласково сообщил ему Лихогляд.
- Как ты мог? – уставился на него Ветрогон. – Ведь мы столько лет ходили под одним парусом. Я тебе доверял!
- Пиратам нельзя доверять, - осклабился Лихогляд. – Ты и сам это знаешь.
Пожилой шкипер поник. Вместе с Белянкой и Тихоскоком его вывели на палубу, под яркий солнечный свет. На одной стороне каравеллы собрались стражники во главе с Твердолобом, на другой – пираты с Лихоглядом. Они скалились и насмехались над пленными. Особенно старались Сиволап с Чумадуром.
- Эй, бакалавр! – щерясь, кричал низенький толстенький Сиволап. – Ты вроде как ученый. Должно быть, у тебя много ума. Как ты мог так лохануться?
- Эх, отдали бы мне эту красотку! – с вожделением глядя на Белянку, вопил высокий и тощий Чумадур. – Я бы сообразил, что с ней сделать!
Белянка, не привыкшая к такому обращению, возмущенно заверещала:
- Как вы смеете так со мной обращаться? Я альбиноска! Со мной так нельзя!
Ее слова вызвали бурный взрыв хохота. Смеялись все – и пираты, и стражники.
Боцман взял цветные флажки, вскарабкался на высокий ют и принялся размахивать лапами, подавая сигналы. Вдали показались невзрачные серые паруса маленькой бригантины, которая пристала к каравелле. С борта на борт перекинули деревянный мостик, по которому начали переправлять связанных пленников. Белянка ухитрилась и тяпнула Твердолоба за палец, отчего тот дернулся и едва не сбросил ее в воду. Однако, спохватившись и взглянув исподлобья на хозяина, придержал пленницу и грубо поволок по мостку.
- Как же так, капитан? – прокричала с палубы бригантины Белянка. – Вы казались таким благородным, таким любезным! Неужели я в вас ошибалась?
- Увы, мадмуазель! – с сожалением ответил ей Лихогляд. – Но я уже много лет мечтаю добыть подводный клад, а этого не сделать без карты и хорошего корабля. Эта мечта для меня значит намного больше, чем трепет вашей пушистой шерстки.
Пираты снова расхохотались. На борт бригантины сошел Гнилозуб и деликатно подал руку епископу, который боялся качки.
- Снять пушки! – распорядился магистр, едва почувствовав себя в безопасности на другом корабле.
Стражники тотчас забегали по каравелле, выкатывая четыре пушки, которыми она была вооружена.
- Эй, постойте! – запротестовал Лихогляд. – Я беру корабль со всем, что есть на борту, и с пушками в том числе.
- Ну уж нет, дражайший мой капитан, - рассмеялся неприятным тоном Гнилозуб, отчего его ожиревшие бока затряслись, как желе. – Мы не такие идиоты, чтобы оставить орудия вам. Кто знает, против кого вы их пустите в ход, когда встретитесь нам в открытом море?
- Но я ведь завязал! – возмущенно выпалил капитан. – Вы же сами обещали мне помилование от магистрата!
- Вот именно! – торжественно провозгласил Гнилозуб, вздымая кривой коготь к небу. – Я обещал вам помилование, и не хочу, чтобы вы натворили бед после того, как члены почтенного магистрата окажут доверие моей рекомендации. «Лазурная мечта» - для честной торговли, а не для пиратского промысла.
- Вы сомневаетесь в моей честности? – капитан схватился за перевязь, на которой носил абордажную саблю, но Твердолоб звякнул алебардой, и Лихогляд решил не искушать судьбу.
- В вашей честности? Нет! Особенно после того, как вы выдали эту красавицу, доверившую вам свою жизнь и жизни своих друзей, - издевательских расхохотался магистр.
Лихогляд скрипнул зубами, оглядел плотный ряд стражников в медных кирасах, стоящих за спиной магистра, и коротко бросил:
- Ладно, я это припомню!
Ветер надул лазурные паруса каравеллы, и она заскользила по морю, удаляясь от бригантины. Капитан Лихогляд на прощанье помахал треуголкой с орлиным пером.
Тихоскок, разинув рот, смотрел ему вслед. Он не мог поверить, что друг в один миг превратился в предателя, и теперь стремительно покидает их. Однако, обернувшись, он увидел ухмыляющегося Гнилозуба, который с победоносным видом расхаживал по палубе, сверкая золотой коронкой.
Магистр подошел к Белянке, ощупал ее взъерошенную шерсть и самодовольно заявил:
- Жаль терять такую красоту. Но после твоего бегства надо мной зубоскалит чернь. Она должна усвоить, что со мной шутки плохи. Так что придется тебе отправиться в Темную бездну вслед за дружком.
Тихоскок резко дернулся, попытавшись высвободить ладони из пут, и закричал:
- Развяжи меня! Сразимся один на один, как взрослые крысомужи!
Но Гнилозуб только издевательски расхохотался:
- Куда тебя тягаться со мной, мелкий мышонок! Ты приговорен инквизицией, и отсрочка, которую выторговал твой профессор, давно истекла. А на моей стороне – закон!
- Что прикажете делать с третьим бродягой, ваше высокородие? – спросил Твердолоб, подтаскивая Ветрогона.
- А зачем он нам без карты? Отправим и его на корм подводному чудищу, если оно существует, - беспечно распорядился магистр. – В конце концов, он помогал преступникам, а значит – он тоже виновен.
- Курс – на Темную бездну! – громко распорядился Твердолоб.
Связанных друзей спустили в темный трюм и бросили на тюки со съестными припасами. Всю ночь их качало на волнах, а наутро их снова вытащили на палубу, и Тихоскок решил про себя, что это не к добру.
На борт бригантины уселась нахальная чайка и принялась кричать пронзительным голосом, требуя подачки.
- Подплываем к земле, - мрачно сделал вывод Ветрогон. – Хоть среди этих остолопов и нет ни одного настоящего лоцмана, но проплыть мимо Дикого острова не могут даже они. А вот пусть попробуют найти вход в залив!
Однако и вход в залив команда Твердолоба нашла довольно быстро. Дикий остров представлял собой каменную гряду, широким кольцом торчащую из воды. Скалы густо поросли тропическим лесом, в котором кишмя кишело зверье и птица. С западной стороны подкову скал разрезал пролив, и вот тут начиналось самое интересное.
Едва бригантина прошла меж двух высоких каменных столбов, как попала во внутреннюю лагуну, спрятанную от постороннего глаза горами и зарослями. Но лагуна эта разительно отличалась от моря, раскинувшегося за скалистой грядой. Дна ее не было видно, и ни один линь не мог измерить ее глубину. На фоне окрестных светло-зеленых вод, заросших кораллами, в которых сновали стайки разноцветных рыб, эта лагуна зияла, как огромная темно-синяя дыра, за что ее и прозвали Темной бездной. Что творилось в ее пучине – никому не дано было знать, однако на поверхность тут постоянно всплывали газовые пузыри, отчего казалось, будто вода бурлит и вскипает. Зрелище получалось жутким, и порядочные путешественники держались от этого места подальше.
Вода за бортом смачно булькнула. Огромный пузырь всплыл со дна и на мгновенье образовал перед носом у корабля впадину, которая тут же с шумом заполнилась пенистыми волнами.
- Ой, что это? – испугалась Белянка и прижалась к Тихоне.
Сквозь тонкую желтую блузку он разглядел, как топорщится ее шерстка, и почувствовал, как молотится ее сердце.
- Это дышит подводный дракон! – услышав ее, мстительно ответил Гнилозуб. – Раз в сто лет он поднимается из глубин и нападает на город, если только разумные горожане не принесут ему жертву. Мы давно уже не кормили чудовище, и оно, должно быть, сильно оголодало. Ух и злое же оно теперь! Вон как пускает ноздрями воздух.
- Это правда? – еще сильнее прижалась к Тихоне Белянка и заглянула ему в глаза.
- Я не знаю, - признался ей Тихоскок. – У всего должно быть разумное объяснение, и у этих пузырей тоже. Вполне может быть, что они происходят от природных причин.
- От каких бы причин они ни происходили – вам это не поможет, - злорадно проговорил епископ Муровер.
Он стоял на носу, указывая команде путь своим посохом с головой крысы, и путь этот лежал прямо к середине залива, где бурленье вод казалось особенно сильным.
- Начальник стражи! Исполните приговор инквизиции! – торжественно повелел епископ.
Твердолоб засуетился и принялся распоряжаться. На шеи пленникам нацепили обрывки тяжелых якорных цепей, к которым подвесили увесистые камни в сетках. Муровер ударил о палубу посохом и торжественно произнес:
- По приговору Святой инквизиции трое еретиков и преступников во главе с недоучкой Тихоскоком подлежат утоплению в Темной бездне. И пусть их участь послужит уроком для всех, кто осмелится усомниться в Истине Подземелья и в данном нам Высшей Мудростью законе!
И он изящно взмахнул рукавом лиловой сутаны. Твердолоб схватил Тихоскока и подтащил его к краю палубы. Остальные стражники взялись за Белянку и Ветрогона. Пожилой шкипер отчаянно упирался и вопил:
- Ах вы, кладовые мыши, чтоб вас на якорной цепи повесили! Вы чего творите? Какой это закон?
Но его никто не слушал. Тихоскок ощущал на своей шее гнетущую тяжесть балласта. Подвешенный к нему груз весил больше, чем он сам, и не было никаких сомнений, что едва оказавшись в воде, он стремительно пойдет на самое дно этой клокочущего темного провала.
Однако Твердолоб, видимо, сам не горел желанием исполнять это грязное дело. Показав подчиненным пример, он отстранился от Тихоскока и велел стражникам:
- Ну, чего рты разинули? Валите его за борт, живо!
Двое стражников нерешительно приблизились и начали переваливать Тихоскока через борт. Однако он вместе с грузом оказался таким тяжелым, что им трудно было с ним справиться. Да еще медные кирасы и шлемы мешали им двигаться.
В этот миг из подводной глубины донесся раскат глухого грохота. Вода вокруг корабля забурлила и взорвалась тучей пенистых воронок.
- Дракон проснулся! – завопил Твердолоб, отскакивая от края борта на середину палубы.
Стражники отпустили Тихоню и бросились вслед за ним.
- Дракон это или нет, но приговор должен быть исполнен! – брызжа слюной, завизжал Гнилозуб.
- Чудовище на нас нападет! – хватаясь лапами за мачту, завопил Твердолоб. – Оно разнесет корабль в щепы!
- Успокойся! Возьми себя в руки! – попытался привести его в чувство Гнилозуб. – Видишь – никакого дракона не видно!
- Он всплывет с глубины! – не унимался начальник охраны.
- Так принеси ему жертву скорее! – заверещал магистр, надеясь, что крик сильнее подействует на охранника. – Как только он слопает этих преступников, так сразу и успокоится!
Твердолоб с круглыми от ужаса глазами уставился на него, резко сорвался с места и метнулся к пленникам. Тихоскок почувствовал, как огромные лапы охранника оторвали его от палубы и принялись поднимать к краю бортика. И в этот же миг за бортом что-то ухнуло, раздался грохот и плеск, и на глазах у растерянной команды корабля из воды поднялась волна высотой в десять крысиных ярдов.
- Белянка, держись! – вне себя завопил Тихоскок.
Волна подбросила бригантину, как легкое перышко, и понесла к берегу. Палуба ушла из-под ног, и все, кто стоял на ней, потеряли опору и покатились по доскам. Тихоскок больно ударился о железную цепь, подвешенную к его шее, и в этот же миг его сердце ухнуло и замерло, как будто корабль начал стремительно падать.
Зубами Тихоня дотянулся до пут на своих запястьях и вмиг разгрыз узел. Освободив руки, он тут же скинул с шеи камень и цепь, подхватил Белянку, катавшуюся по палубе, и помог высвободиться и ей. Ветрогон, вцепившись когтями в борт, высовывал свой черный нос наружу и вопил:
- Сбросить балласт! Сейчас нас разобьет о скалы, бизань-дерезань!
Стражники принялись лихорадочно сбрасывать с себя тяжелые шлемы и кирасы, и выкидывать алебарды за борт. Корабль рухнул вниз с гребня волны, ударился днищем о воду, треснул и раскололся на части. Его палуба разломилась, мачты рухнули, паруса затрещали и сорвались. Тихоскок потерял опору и провалился куда-то вниз. Его подхватило волной и вынесло за борт. Он оказался в потоке бурлящей пены и принялся отчаянно барахтаться затекшими лапами. В лицо ему ударила струя холодной воды, глаза залепились, дыхание сперло.
- Помогите, тону! – визжала где-то неподалеку Белянка.
Почти ничего не видя, он начал грести в ее сторону. И в этот момент на него накатила вторая волна. Она подняла его и бросила на песчаную отмель, прокатив шкурой по жесткой гальке, перевернув вверх тормашками и ударив о камни.
Тихоскок поднял голову. Он лежал на прибрежном песке, а холодные волны накатывали на него и норовили залить солеными струями нос и глаза. Он вскочил, огляделся по сторонам и дрожащим от волнения голосом завопил:
- Белянка! Ветрогон! Где вы?
В двадцати шагах от него виднелся разбитый остов бригантины. В ее борту зияла огромная дыра. Волны выносили на берег обломки мачт и снастей. Тихоскок бросился к кораблю, завывая:
- Белянка! Ты жива? Отзовись!
Вокруг разбитого корабля в беспорядке валялись тела стражников. Медных кирас и шлемов ни у кого не осталось. Оружие тоже утонуло – его выбросили в первую очередь. Некоторые из выживших шевелились и пытались встать, но Тихоскок не обращал на них внимания. Он уцепился за качающийся трос, взобрался на покосившуюся палубу и нырнул в трюм. Друзей нигде не было видно. Ящики и мешки с припасами валялись в беспорядке, их содержимое вывалилось и рассыпалось. Луч солнца, заглянувший сквозь дыру в борту, сверкнул ярким бликом в зеленом стекле, вставленном в рукоять шпаги. «Блиставица» торчала из кучи зерна – она воткнулась в нее, когда корабль бросало волной.
Тихоня взял шпагу в руки. С оружием он чувствовал себя совсем по-другому. Из застенчивого кабинетного мальчика он превращался в воина, не знающего сомнений. В университетском фехтовальном клубе он считался одним из лучших учеников. Особенно хорошо у него получались выпады и парирования чужих ударов.
Он выбрался на свет, вцепился в обломанный бортик и оглядел ошеломленных стражников, беспомощно барахтающихся в песке.
- Куда вы дели мою Белянку? Что вы с ней сделали? – чуть не плача, воззвал к ним Тихоня.
Но ему никто не ответил. Все были настолько заняты своими ушибами, что не обращали на него внимания.
«Они хотели меня утопить, - подумалось Тихоскоку. – Они собирались сбросить меня в пучину с камнем на шее. А теперь копошатся в песке, как ни в чем не бывало, и им на меня наплевать. Вот поднимутся – и снова набросятся. А Белянка? Почему ее нет? Она утонула? Это они ее утопили! Даже если она утонула не от них, то все равно – без них не вышло бы этой беды. Они во всем виноваты!»
Он пришел в ярость от этих мыслей. Соскочив с палубы на песок, он бросился к первому попавшемуся стражнику, корчащемуся в грязи, наставил острие шпаги ему на грудь и закричал:
- Куда ты дел мою Белянку? Отвечай, драный кот!
Стражник ошалело мотал головой, не понимая, чего хочет от него этот разъяренный тип с острой шпагой.
- Не ответишь – убью, как поганую мышь! – визжал Тихоскок. – Где девушка?
Стражник грузно осел на песок и попятился задом. Но Тихоскок не отпускал его. Он напирал и тыкал клинком ему в горло, визжа:
- Говори, не молчи!
Испуганный стражник попытался отвести от себя острие. Тихоскок заметил движение его руки и подумал, что тот собирается драться. Не помня себя от ярости, он всем телом налег на шпагу и всадил клинок ему в горло. Алая кровь брызнула на мокрый песок, заливая его темной лужей. Стражник упал на спину и забился в конвульсиях.
Тихоскок обернулся к оставшимся и закричал:
- Что, думаете, если вас много и вы сильнее – то можно убивать, кого захотите? А если жертва окрысится? Что вы тогда будете делать?
И он принялся колоть всех, кто попадался ему на пути. Не успевшие прийти в себя после крушения стражники бросились врассыпную. Многие даже не поднимались на ноги – они так и кидались прочь на четвереньках, но Тихоскок не отпускал их. В пару прыжков он настигал удирающих и всаживал острие шпаги им в спины, в шеи, в зады. Охранники визжали от боли и валились на гальку. Последний почти успел добежать до лесной опушки, но Тихоскок настиг его и заколол под высокой раскидистой пальмой, с которой свисали кокосы.
Ветер холодил его мокрую шерсть. Тихоскок огляделся. На песке в лужах крови валялись двенадцать убитых им стражников, некоторые еще продолжали корчиться в предсмертных судорогах. Ни Гнилозуба, ни Твердолоба, ни епископа Муровера среди них не было.
- Тихоня, ты с катушек слетел? – раздался растерянный голос у него за спиной.
Он обернулся. В трех шагах от него стоял Ветрогон. Пожилой шкипер выглядел удручающе: одна лапа его болезненно подогнулась, сырая шерсть стояла дыбом, а на лбу красовалась огромная шишка. Но больше всего Тихоскока поразил его взгляд: он был перепуганным и растерянным.
- Где Белянка? – не помня себя, подскочил к нему Тихоскок. – Где ты бросил ее?
- Я ее не бросал! – поднимая руки кверху, загомонил шкипер.
- Она утонула? Пропала? Ты видел, как это случилось? – орал Тихоскок, направляя на друга шпагу.
- Нет! Постой! Не убивай меня! – визжа от испуга, попятился Ветрогон. – С ней все в порядке. Она здесь. Ее выбросило на берег.
- Где она? – продолжал напирать на него Тихоскок, тыча шпагой.
- Тихоня, я здесь! – послышался дрожащий голос.
Девушка стояла в десяти шагах от него и расширенными от ужаса глазами смотрела на происходящее. Тихоскок бросился к ней, схватил обеими руками и сжал в объятьях так, что у нее хрустнули кости. Белянка ойкнула и отстранилась.
- Что ты сделал? – слабо спросила она, глядя на валяющиеся повсюду тела.
- Они хотели убить нас, - невнятно пробормотал Тихоскок. – Они думали, что мы беззащитны. Пусть теперь знают. Так им и надо! Я им всем… я их…
Он опустился на песок, закрыл ладонями глаза и разрыдался. Белянка тихонько дотронулась до него и погладила его шерстку.
Глава 3. Дикий остров
- Не извольте беспокоиться, ваше высокородие! – бормотал Твердолоб, вытаскивая из воды жирную тушку магистра Гнилозуба. – Сейчас я вас спасу, и надеюсь, что вы этого не забудете, когда наступит пора платить премии…
Твердолоб оказался единственным из стражников, кто не сбросил с себя медную кирасу со шлемом. Правда, спасти алебарду не удалось и ему. Волна выбросила его на берег и жестко припечатала об обломок скалы, отчего на доспехе осталась внушительная вмятина. Но сам охранник остался цел, хотя бока ныли, а на жилистых лапах виднелись синяки.
Магистру Гнилозубу повезло меньше. Волна сначала выплюнула его на побережье, но затем утащила обратно, и теперь тело его колыхалось в пенистом прибое, а сам он не подавал признаков жизни. На его счастье, жирок не позволил ему утонуть.
Твердолоб выволок магистра на сушу, бросил на песок, как мешок с зерном, и принялся делать ему искусственное дыхание. Магистр пустил изо рта струйку, вздохнул и открыл глаза.
- Что это было? – с удивлением спросил он.
- Дракон на нас сильно обиделся, ваше высокородие, - подсказал охранник. – Вот и изволил пыхнуть ноздрёй, отчего поднялась волна.
- Что за чушь? Дракона не существует. Это сказки, которыми епископ кормит городскую чернь, чтобы она лучше слушалась.
- Сказки это или нет, а кораблик наш разнесло на куски. Вон, если изволите видеть, его дырявый остов виден вдали. И на чем же мы поплывем домой? Боюсь, как бы не пришлось нам застрять на этом острове надолго.
- А где епископ? – спросил Гнилозуб, приподнимаясь и усаживаясь на песке.
- Почем же мне знать? – удивился Твердолоб. – Я ему не нянька. Авось, и его волной выбросит. Кому он там нужен, в пучине?
Прошел целый час, прежде чем посланный на поиски Муровера охранник радостно сообщил:
- Кажется, я нашел его святейшество!
В самом деле: в густых зарослях мелькала лиловая сутана.
- Муровер! Давай к нам! – заголосил Гнилозуб.
Однако епископ не только не приближался, но, наоборот, скрылся в кустах.
- Куда же ты? – с досадой выкрикнул Гнилозуб и погнался за ним.
Лиловая сутана мелькала среди деревьев, но догнать ее оказалось делом непростым. У епископа как будто выросли новые ноги. Он так ловко перепрыгивал через овраги и огибал заросли колючек, что не верилось, будто это и вправду он.
Твердолоб бросился ему наперерез. Увидев на опушке охранника в сияющей медной кирасе, беглец в лиловой сутане остановился и замер посреди поляны, заросшей ароматной земляникой.
- Куда же ты так убегаешь, кот тебя подери! – запыхавшись, проговорил Гнилозуб.
От бега он ужасно взопрел. Пот градом катился по его толстым бокам. Магистр подбежал к Муроверу сзади, схватил его за плечи и развернул лицом к себе. Несколько мгновений магистр не мог произнести ни звука, а потом издал истошный вопль и со всех ног бросился наутек.
- Твердолобик, спаси меня! – голосил он на ходу. – В епископа вселился демон!
Ему было, отчего прийти в ужас: из-под надетой набекрень лиловой шапочки на магистра глянул оскаленный череп непривычно большого суслика. Под выбеленными костями виднелась еще одна физиономия, густо поросшая черной шерстью и раскрашенная в воинственные цвета.
За разорванной в клочья сутаной не было заметно сорочки, которую обычно носил Муровер. Вместо нее сквозь дыры проступало голое тело, украшенное загадочными узорами, выбритыми на подшерстке. В грубой лапе, покрытой заскорузлой кожей, незнакомец сжимал самодельное копье с наконечником из заточенной рыбьей кости.
Увидев сверкающую кирасу, он издал дикий вопль, потряс над головой копьем и помчался к Твердолобу. Охранник по привычке поискал под рукой алебарду, но вспомнил, что она утонула, и, не стесняясь, дал деру. Всего в несколько прыжков он обогнал своего хозяина и оставил его позади.
- Твердолоб, кто это? – прокричал Гнилозуб, перед которым замелькала спина его стража.
- Не знаю, но уж точно не наш епископ! – на бегу выдохнул Твердолоб.
Они выбежали на берег и припустили вдоль кромки прибоя, оставляя на влажном песке глубокие следы босых лап. Незнакомец в порванной сутане пробежался за ними, но, увидев вдали остов разбитого корабля, остановился, подпрыгнул на одной ноге и гневно потряс им вслед самодельным копьем.
- Где демон? Он еще гонится за нами? – в панике орал магистр, пытаясь протолкнуть свою толстую тушку в дыру, зиявшую в днище бригантины.
- Не извольте беспокоиться, ваше высокородие, - успокоил его Твердолоб. – Демон отстал.
- Это не демон, - послышался мрачный голос.
Из-за корабельного остова к ним вышел Муровер. Гнилозуб едва узнал его без привычной сутаны. На епископе осталась только льняная сорочка и короткие подштанники, завязанные ниже колен тесемками. Его лицо, которое магистр привык видеть благостным и торжественным, на этот раз было перекошено от испуга.
- Это туземец из дикого племени островитян, - продолжил епископ. – Он подобрал мою сутану, выброшенную волной.
- Ваше святейшество! – с облегчением проговорил Гнилозуб. – Мы уж и не чаяли вас увидеть. Какое счастье, что вам удалось спастись!
- Мне удалось, а вот этим беднягам – нет, - сказал Муровер, показывая на мертвые тела, раскинувшиеся на песке по другую сторону от бригантины.
- Мои стражники! – завопил Твердолоб. – Они служили со мной много лет. Вот этот был отчаянным сорванцом. А тот – увальнем, каких мало. Что с ними случилось? Неужели они утонули?
- Они не утонули, - так же мрачно ответил епископ. – Посмотрите на эти раны в их спинах. След в виде маленького сердечка. Они заколоты шпагой, и боюсь, что знаю, какой именно.
- Куда делась Блиставица, магистр? – спросил Твердолоб.
- Я бросил ее на корабле, - ответил Гнилозуб. – Думал, что она пошла ко дну.
- Как видно, не пошла, - заключил Муровер. – Теперь она в лапах этого злостного еретика. Как жаль, что мы не успели скормить его дракону!
- Ничего, я с ним еще поквитаюсь, - пообещал Твердолоб.
- Никаких «поквитаюсь»! – дрожащим голосом запретил Гнилозуб. – Мы на диком острове с бандой преступников и убийц, вооруженных самым опасным оружием, какое мне доводилось держать в руках. А в зарослях нас поджидают туземцы, и как знать, не едят ли они цивилизованных крыс так же, как мы едим птенцов, выпавших из гнезда. Приказываю возвращаться в город!
- Но на чем мы поплывем, ваше высокородие? – изумился охранник. – Корабль-то сломан!
- Твердолобик, родной мой, делай, что хочешь! – взмолился магистр. – Почини его, или сооруди плот из обломков, но только увези нас отсюда! У меня шерсть дыбом встает, когда я думаю, что мне придется провести ночь в этом кошмарном месте!
Солнце палило немилосердно. Вместо потерянной в волнах шляпки Белянка повязала на голову пеструю косынку из лоскутного платка, но жесткие южные лучи безжалостно жгли ее белую кожу, и она поминутно принималась жаловаться:
- Я вся обгорю! Пойдемте скорее в тень!
- Опасно! Неизвестно, кого мы там встретим! – возражал ей Ветрогон.
Трое друзей во главе с опытным шкипером шагали вдоль кромки прибоя. Высокие волны обрушивались на берег и откатывались обратно, шипя пеной. Пару раз Ветрогон наклонялся и выуживал из мокрой прибрежной гальки обкатанные кусочки коричневого стекла, которые он тут же заботливо прятал в сумку, висевшую у него на поясе.
- Ох, не к добру попали мы на эти дикие берега! – с тоской сообщил шкипер. – Бывалые мореходы рассказывают о них всякие небылицы, уж и не знаю, чему верить, а чему – нет.
- А что рассказывают? – дрожащим голоском спросила Белянка.
- Говорят, будто тут обитает варварское племя аборигенов-крысоедов, - с готовностью принялся вещать Ветрогон. – Будто они ловят несчастных, выживших после кораблекрушения, и скармливают древнему демону, обитающему в развалинах языческого храма. Возглавляет это дикое племя огромная великанша, у которой изо рта полыхает пламя. Муж ее – не разумная крыса, как мы с вами, а сумасшедшее животное, страдающее бешенством и занимающееся разбоем.
- Уверен, что половина этих баек – пустые выдумки, - таким же дрожащим голосом, как у подруги, заявил Тихоскок.
- Даже если и выдумки, то второй половины нам хватит с лихвой, - откликнулся мореход.
- Ой, а кто это таращится на нас из кустов? – испуганно пискнула Белянка.
- Из каких еще кустов? – недовольно отозвался Тихоскок.
- Да вон же, смотрите, в зарослях на вершине холма мелькают какие-то тени!
Ровный прибрежный пляж уходил в гору и упирался в подножие скалистых холмов, заросших густым кустарником. Над коричневыми колючками с фиолетовыми цветками высились мангровые деревья и раскидистые пальмы, переплетенные лианами. Казалось, что продраться сквозь эту чащу невозможно, однако и в ней бурно кипела жизнь: прыгали с ветки на ветку любопытные обезьяны, лениво обвивались вокруг сучьев анаконды и истошно орали разноцветные попугаи.
- Медуза-лампедуза! Я нюхом чую, что на нас кто-то пялится! – подтвердил Ветрогон.
- Тебе голову напекло! Это, наверное, макаки. Беги и лови их, если тебе не лень, - сказал Тихоскок.
Он до того устал, что едва волочил по песку обвисший хвост, и даже шевелить языком ему было невмоготу.
- Нам нужно линять отсюда как можно быстрее, - продолжил Тихоня. – Ума не приложу, отчего в лагуне поднялась волна. Не дракон же ее пустил, в самом деле.
- Ты не веришь в дракона? – удивленно переспросил шкипер.
- У любого явления должна быть естественная причина, - откликнулся Тихоскок.
- Дракон – и есть естественная причина! – с неожиданным раздражением выкрикнул его друг. – Иначе я проиграл спор трактирщику Вислобрюху на сто золотых, и у меня нет надежды вернуться в мою тихую гавань.
- А на чем мы вернемся? – наивно спросила Белянка. – Нас заберет какой-нибудь проплывающий мимо кораблик?
Мужчины переглянулись и не нашлись, что ответить. Но Белянка не унималась. Она принялась дергать Тихоскока за руку и ныть:
- Тихоня, скажи: нас заберут отсюда?
- Вряд ли, - признался Тихоскок. – У этого места дурная слава. Никто по своей воле сюда не заплывает.
Белянка вспомнила, что с ними случилось, и умолкла.
- Вижу лодку! – радостно выкрикнул шкипер.
И вправду: далеко впереди покачивался на волнах двухвесельный ялик, смытый с разбитой бригантины. Ветрогон сорвался с места и полез в воду, но набежавшая волна опрокинула его и выбросила на берег. Он вскочил, выплюнул пену, и принялся выжимать свою красную бандану с белыми черепами.
- Бизань-дерезань, нам до него не добраться! – с отчаянием сказал он. – Ребята, из вас кто-нибудь плавать умеет?
- А что толку? – откликнулся Тихоскок. – К ялику нужны весла. А где их теперь найдешь?
За Белянкой было не уследить: она носилась по пляжу и то окуналась в воду, то принималась собирать раковины. Тихоскок нервно огляделся по сторонам, дернул усиками и строго велел ей:
- Не отходи от меня ни на шаг!
- Не беспокойся за меня, я уже взрослая, - обиженно отозвалась девушка.
- Если ты такая взрослая, то почему тебя постоянно нужно вытаскивать из неприятностей?
- Ах, так я для тебя – неприятность? – обиделась Белянка. – Вот значит, ты как? А я и не знала!
- Перестань дуться. Я едва на ногах стою. Мне сейчас не до тебя.
- Тебе всегда не до меня. Ты ведешь себя, как пасюк! – заявила девушка.
- Если я пасюк, то тогда ты – пасючка! – запальчиво выкрикнул Тихоскок.
Белянка возмущенно надула губки и принялась ныть:
- Ветрогон! Ветрогоша! А Тихоня меня называет пасючкой! Скажи ему!
- О, нет! Я в ваши ссоры лезть не собираюсь! – шарахнулся прочь Ветрогон.
Между двумя торчащими вверх скалами открылся проход, за которым расстилалась поляна, поросшая земляникой. Сочные ягоды выглядывали из-под зеленых листьев и соблазняли своей ярко-красной свежестью.
- Ой, как мне хочется перекусить! – воскликнула Белянка и побежала к скалам.
- Постой! – резко выкрикнул Тихоскок. – Держись рядом! Рядом, я кому говорю!
Но девушка даже не думала его слушаться.
- Ты мне не хозяин! – с вызовом бросила она через плечо и исчезла в кустах.
- Ну что ты с ней будешь делать? Совсем от рук отбилась, - бессильно махнул на нее Тихоскок.
- Вы тут отдохните, придите в себя, - поморщился Ветрогон. – А я вернусь к бригантине, поищу весла. Может, нам еще повезет…
Шкипер неспешно побрел обратно, оставляя на мокром песке цепочку следов. Тихоня беспомощно огляделся вокруг и бросил в сторону шумного моря:
- Что ж вы оставили меня одного? Вот и верь после этого в дружбу и преданность!
Однако долго предаваться унынию ему не пришлось. Подводное течение прибило ялик совсем близко к берегу, хотя неровное дно уходило из-под ног так резко, что добрести до него все равно не удалось бы. Тихоня посмотрел на густые заросли, за которыми скрылась его подруга, потом взглянул вслед уходящему шкиперу, и начал сбрасывать с себя шейный платок, рубашку и испачканную безрукавку. В конце концов он остался в одних коротких бриджах, перетянутых ниже колен тесемкой, и напоследок воткнул в песок шпагу, которой особенно дорожил.
Вода в лагуне была теплой, как будто что-то грело ее изнутри. Он сделал несколько взмахов руками и поплыл, неумело взбивая вокруг себя тучу брызг. Однако до лодки оказалось не так близко, как ему виделось. Не доплыв до нее нескольких ярдов, он повернул обратно и начал отчаянно бороться с волнами. Его то накрывало с головой, то выносило на поверхность. Он чувствовал, что сил не хватает, и уже начинал задыхаться, когда нащупал наконец дно кончиками нижних пальцев. На берег он выбрался на четвереньках и упал на песок, стараясь отдышаться. И тут его ждала новая неожиданность: рубашки, безрукавки и шпаги на берегу не оказалось. Вокруг того места, где он их оставил, было натоптано, но, не будучи следопытом, он не мог сообразить, то ли это следы его ушедших друзей, еще недавно носившихся тут, то ли чьи-то чужие. Лишь его шелковый шейный платок одиноко трепыхался на ветру, зацепившись за сухую корягу. Тихоня подобрал его, повязал поверх тонкой цепочки с талисманом и тревожно дернул хвостом, сметая песок у себя за спиной. В окружающих зарослях царило бурное оживление, оттуда доносились крики птиц и тревожные шорохи.
Минуту он колебался, не отправиться ли за Белянкой, но потом вспомнил, что она его бросила, и пробормотал:
- А вот погуляй там одна! Испугаешься, и сама приползешь ко мне! Будет тебе урок!
За зарослями колючего кустарника с фиолетовыми цветами Белянке открылась просторная лощина, поросшая зеленой травой. На каждом шагу из-под травинок выглядывали красные ягоды, одна слаще другой. Со всех сторон лощина была сдавлена скалами, и в глубине ее возвышались пригорки, скрывавшие от глаз ее дальний конец. Но Белянка не задумывалась над тем, что прячется за холмами. Изнывая от жары и жажды, она принялась срывать сладкие ягоды и отправлять их в рот, и так увлеклась этим занятием, что не заметила, как пролетел целый час.
От кустика к кустику, от травинки к травинке она пробралась в дальний конец лощины и перевалила через скалистую возвышенность, за которой ее взгляду предстало новое поле, еще более зеленое и манящее. Посреди поля росло одинокое дерево, у которого пасся дивный олень с раскидистыми рогами.
Белянка приблизилась. Олень не испугался – он продолжал щипать травку у подножия дерева, и девушка с удивлением заметила, что он привязан к стволу веревкой, а рога его украшены плетеным венком из тех же фиолетовых цветков, которыми были усеяны все окрестные склоны.
- Ах, какой ты красавчик! – умиленным голоском заговорила Белянка. – Наверное, пить хочешь? Кто же тебя так спутал?
Она развязала веревку, петлей затянутую на шее оленя, и хлопнула его по крупу, воскликнув:
- Давай, беги! Ты свободен!
Олень недоверчиво взглянул на нее, резко скакнул и помчался к выходу из лощины, сбрасывая с рогов остатки венка с фиолетовыми цветами. Белянка рассмеялась от удовольствия и присела под дерево отдохнуть в тени. Неожиданно из-за толстого ствола послышалось раскатистое всхрапыванье.
Девушка осторожно высунулась и увидела, что с той стороны к потрескавшейся коре привалилась фигура в лиловой сутане, сжимающая в руках знакомый всему Крысиному гнезду посох с серебряным навершием в виде кусающейся головы. Тип в лиловой сутане дремал и беззаботно похрапывал.
- Муровер! – сгоряча взвизгнула девушка. – Это ты собирался венчать меня с толстяком Гнилозубом? Это ты приговорил всех нас к утоплению в Темной бездне? Да как ты после этого можешь вот так вот спокойно лежать и похрапывать?
Она вырвала посох из рук спящего и изо всех сил принялась колотить тяжелым серебряным навершием по его бокам. Тот заворочался, повернулся и удивленно раскрыл глаза. Белянка, как раз замахнувшаяся, чтобы двинуть его по голове, удивленно вскрикнула и замерла.
Под неумело натянутой лиловой шапочкой красовался выбеленный солнцем череп огромного суслика. Из-под костяного оскала на нее глядело незнакомое лицо, поросшее густой черной шерстью. Нестриженые усы топорщились и торчали, как будто хозяин ни разу в жизни их не расчесывал. Воинственные узоры, намалеванные самодельными белилами, покрывали не только лицо, но и голое тело, видневшееся под сутаной.
- Ты кто такой? – ничего не понимая, воскликнула девушка.
- А-ой! – увидев белую крысу, завопил незнакомец.
Белянка кинула в него посохом и бросилась наутек. Незнакомец на лету подхватил тяжелую серебряную голову и пустился за ней. Выбежав из-за дерева, он заметил болтающуюся по земле веревку с распущенной петлей на конце, и издал горестный вопль.
На этот вопль откликнулись такие же голоса в зарослях, которыми были густо покрыты окрестные склоны. Из кустов и перелесков начали выскакивать черношерстые крысы. Вместо тканых бриджей, сорочек и камзолов тела их были прикрыты одними набедренными повязками, а на головах вместо шляп красовались плетенки, похожие на смешные раскрашенные конусы. В руках они сжимали дубинки и копья с наконечниками из рыбьих костей.
Горы в один миг покрылись несущимися черными пятнами, которые со всех сторон окружали Белянку. Увидев их, она побежала к выходу из лощины, но у нее на пути возникла фигура могучей и толстой аборигенки, чье обвислое брюхо переваливалось через плетеный пояс. В зубах воительница сжимала деревянную курительную трубку, попыхивающую огоньком. Белянка налетела на нее и со всего размаха хлопнулась о ее безразмерный живот.
- А-ой! От нас не убежишь, будь ты хоть диким опоссумом! – захохотала аборигенка, протягивая к ней когтистые лапы.
Ее голос был хриплым, а слова она выговаривала со смешным акцентом, делавшим речь едва понятной. Белянка шлепнулась на траву и вскочила, но было уже поздно. Десятки лап тянулись к ней со всех сторон. В мгновенье ока она оказалась спутанной по рукам и ногам. Вырываться было бесполезно: ее держали так крепко, что она едва могла шелохнуться.
- А где наш олень, которого мы собирались принести в жертву летучему упырю? – с изумлением спросила аборигенка, выпустив из пасти целое облако дыма.
- Она его отвязала и прогнала! – выкрикнул раскрашенный тип в лиловой сутане.
Толпа туземцев разразилась возмущенными воплями. Белянку начали тормошить, причиняя ей боль.
- Тише! Не рвите ее на куски! Это вам не печеный тапир, – распорядилась толстая воительница. – Нынешней ночью упырь прилетит в наш поселок. Ему все равно, из кого сосать кровь. Если он не найдет жертвы, то примется за нас. Эта чужестранка помешала нам от него откупиться. По заведенному обычаю она сама пойдет на корм демону-кровопийце!
Толпа туземцев издала торжествующий крик.
Упругие и тугие лианы извивались, как длинные змеи. Чтобы сплести из них отдаленное подобие веревки, Тихоне пришлось разодрать кожу на пальцах и обломать пару когтей. Зато теперь он мог накинуть эту веревку на нос ялика и подтянуть его к берегу.
Пока он возился, по мокрому песку у него за спиной пробежало черное существо, бултыхнулось в воду и в несколько взмахов добралось до ладьи. Тихоскок замер, навострил ушки и насторожился. Однако ничего подозрительного вокруг себя не увидел: все так же колыхались пальмы под порывами жаркого южного ветра, все так же нещадно палило солнце, и все так же шумел прибой, окатывая берег пеной. Подобравшись к пенистой кромке воды, он заметил следы задних лап с длинными коготками.
- Ничего себе, это у меня когти так отрасли? – сказал он вслух. – Давненько я их не стриг!
Он разбежался и лихо метнул петлю в сторону покачивающейся на волнах ладьи, но тяжелая лиана не пролетела и половину пути. Он повторил попытку, и снова с тем же результатом.
- Деваться некуда, опять придется лезть в воду! – пробормотал он, взял петлю в зубы и поплыл.
Ему пришлось как следует побарахтаться, прежде чем удалось вцепиться в борт ялика. Он подтянулся на руках и полез внутрь. Неожиданно со дна приподнялось неведомое существо, покрытое черной шерстью. В лицо ему глянула страшная рожа, раскрашенная боевыми узорами.
От неожиданности Тихоня отшатнулся и плюхнулся обратно в лагуну. Вода залила ему глаза, и он начал тонуть.
- Сила дня, сила ночи! – завопил он, выплевывая соленую воду. – Помоги мне!
Чьи-то цепкие лапы подхватили его и потянули к берегу.
Ветрогону пришлось излазить все побережье, прежде чем он отыскал весла, выброшенные волнами на прибрежную гальку. На его счастье, оба весла оказались целы – с них пришлось только счистить тину и водоросли. Водрузив их на плечо, мореход направился к остову разбитой бригантины, весело напевая под нос:
Я под парусом черным проплыл сто морей.
Эй, трактирщик, покрепче вина мне налей!
Я давно не бывал на твоем берегу.
О драконах и бурях спою, как смогу.
Мертвых стражников у корабля было не видно. Там, где они лежали раньше, виднелась свежевырытая могила, над которой вместо надгробия был установлен сломанный штурвал. Колыхался траурный белый флажок с черной лентой, поднятый над обломком мачты, воткнутой в песок.
Сквозь дыру в борту бригантины доносилась возня. Ветрогон спрятался за корму и перевязал потуже бандану с белыми черепами, чтобы она не слетела в самый неподходящий миг.
Из трюма на палубу выбрался здоровенный крысомуж в сияющей медной кирасе. Он с трудом поднял сорванную волной пушку и принялся устанавливать ее на борту. Дело давалось ему непросто: корабль перекосился, и палуба сильно накренилась, так что передвигаться по ней приходилось, цепляясь за остатки рангоута.
Вслед за пушкой крыс в кирасе поднял на палубу несколько ядер и мешок с порохом. Ветрогон тихонько вскарабкался по корме и подтянул за собой весло.
Удержаться на наклонной поверхности оказалось непросто, шкипер шлепнулся и заскользил вниз по палубе. Кирасир удивленно поднял голову и зашевелил холеными усиками. Его гладкая бурая шерсть встала дыбом, и он ощетинился.
- Твердолоб, отойди от пушки! – завопил шкипер, съезжая прямо к нему по наклону.
- Еще чего! – грубо ответил тот, и принялся совать ядро в черное жерло.
Ветрогон налетел на него и со всего размаха въехал пяткой охраннику в грудь. Медная кираса выдержала удар, однако сам начальник стражи не удержался и кубарем покатился вниз, к зарывшемуся в песок носу корабля.
- Ах, ты так? – взревел он, и начал карабкаться обратно.
Но Ветрогон ловко двинул его веслом по голове, отчего медный шлем издал жалобный звон. Твердолоб снова скатился по палубе и дал деру. А мореход деловито принялся закреплять пушку и засыпать в нее порох.
Он как раз заталкивал в жерло ядро мокрым шомполом, когда начальник стражи вернулся, и не один. Из-за его кирасы, пускающей солнечные зайчики, выглядывал Гнилозуб. Черные глазки магистра испуганно бегали по сторонам, а обвислые усики нервно дергались. За толстый бок Гнилозуба придерживался еще один крысомуж в рваной льняной сорочке и коротких подштанниках.
- Бизань-дерезань! – расхохотался мореход. – Какое важное начальство пожаловало! Магистр, ваш авторитет, как и туша, весит больше всего городского правления. А кто это прячется за ваши трясущиеся бока? Неужели его святейшество? Епископ, вас не узнать без сутаны и посоха. Где вы их потеряли?
- Зря издеваешься, изгой! – со злостью взвизгнул Гнилозуб. – Именем магистрата Крысиного гнезда приказываю тебе сдаться, иначе ты будешь объявлен мятежником и пиратом!
- Так вы уже приговорили меня к утоплению, и без всякого магистрата! – ответил мореход, разворачивая жерло пушки в их сторону. – В ваших лапах закон – что дышло, куда хотите, туда и воротите.
- Я десять лет был судьей, и знаю закон! – возразил Гнилозуб.
- А где проходило заседание твоего суда? – не на шутку рассердившись, выкрикнул Ветрогон. – Кто был моим адвокатом, и какое решение вынесли присяжные?
Гнилозуб раскрыл рот, чтобы ответить, но не нашел слов и захлопнул челюсти, щелкнув зубами. Вместо него заговорил Муровер. Голос епископа был тягучим и вкрадчивым:
- Ветрогоша, не вспоминай об обидах. Восемь мудрых всем нам шлют и радости, и печали. Лучше подумай о будущем. Как ты будешь жить дальше с обвинениями в пиратстве? До конца твоих дней над тобой будет висеть угроза ареста и казни. Загладь вину: отвези нас домой, в Крысиное гнездо, и я отпущу тебе все грехи! Ты ведь знаешь, что это в моей власти!
- А в моей власти пальнуть в вас из пушки! – огрызнулся Ветрогон.
- Да что с ним разговаривать? В атаку! За мной! – не выдержал Твердолоб и полез по палубе вверх.
Гнилозуб и Муровер устремились за ним. Однако толстый магистр едва мог приподнять свою тушу, а епископ не торопился в драку, оставляя ее начальнику стражи. Но Твердолоб и один был опасным противником. Он подбирался все ближе и ближе, а Ветрогон все никак не мог высечь искру отсыревшим огнивом.
Твердолоб уже поднялся перед ним во весь рост и воздел лапы вверх, чтобы наброситься всей своей массой. И только тут Ветрогону удалось наконец поджечь порох. Из жерла пушки вылетело облако сизого дыма. Раздался оглушительный хлопок, кирасир опрокинулся на спину и заскользил по палубе вниз, сметая по дороге магистра с епископом. Все трое, несколько раз перекувыркнувшись, перелетели через нос бригантины и зарылись в песке.
Из жерла пушки выпало черное ядро, с грохотом ударилось о деревянную палубу и покатилось вниз, прямо к ним.
- Сейчас нас накроет! – визгливо вскрикнул Гнилозуб, привстал на четвереньки и бросился наутек.
Епископ, не оборачиваясь, припустил за ним.
- Отставить бегство! – попытался остановить их охранник. – Вы что, не видите? Выстрела не было! Порох сырой!
Но магистр с епископом его даже не слушали. Помедлив немного, Твердолоб обернулся к шкиперу, погрозил кулаком и сказал:
- Я с тобой еще поквитаюсь!
И не дожидаясь ответа, трусцой побежал за товарищами.
Первый раз в жизни Белянку несли на руках. Сначала она вырывалась и даже пыталась кусаться, но когда за лесистым холмом показался поселок, состоящий из нескольких десятков хижин, она успокоилась.
На пыльной площади перед самой большой хижиной, украшенной гирляндами листьев, ей устроили настоящее чествование. На голову вместо помятой косынки возложили пышный венок из фиолетовых цветов. Белую шерстку натерли растительным маслом, от которого исходил пряный аромат.
- Вы принимаете меня за богиню? – пискнула девушка. – Наверное, вы никогда раньше не видели альбиносок? Но у нас в Крысином Гнезде все горожане ходят с шерсткой разного цвета: у кого-то она светлая, у кого-то темная.
- Тебе будет оказана великая честь, - заверила ее толстая туземка с курительной трубкой во рту.
Незнакомец в епископской сутане приблизился и запустил лапы в густую черную шерсть своей подруги. Предводительница туземцев заржала, как лошадь, и ловко щелкнула его по костяному черепу, сбив набок лиловую шапочку.
- Это Неистовый Сусл, мой муж, - сказала воительница. – Он отведет тебя в обитель великих Предков.
- Я встречусь с предками? – испуганно пропищала Белянка.
- Самих предков ты не увидишь, - заверила ее предводительница. – Они ушли жить под воду. На суше остался только их древний храм. Но и в нем тебя ждут такие встречи, которых ты не забудешь.
Воины племени дружно расхохотались. Они тут же затеяли зажигательную пляску и запели:
- Спасибо Огненной Глотке за то, что нашла нам новую чужестранку! А-ой! Теперь крылатый упырь не рассердится и не прилетит, чтобы высосать нашу кровь!
Толстая туземка довольно улыбалась и попыхивала трубкой. Ее муж неловко взмахнул широким епископским рукавом, и Белянку снова подхватили на руки и понесли из поселка.
Тропинка в джунглях заросла травой – как видно, пользовались ей нечасто. Заросли расступились, и Белянка увидела сооружение, какого не могла даже вообразить. Перед ее глазами уходила ввысь огромная пирамида, сложенная из гладко отесанных камней. По тому, какими ветхими выглядели ее склоны, как они заросли многолетними мхами, какими выщербленными и оббитыми были тяжелые камни, можно было понять, что построена она была в незапамятные времена.
Оказавшись вблизи этого гигантского сооружения, туземцы притихли. Они перестали петь и плясать, и даже Огненная Глотка опасливо выбила свою трубку, прекратив пускать дым изо рта.
Белянку опустили на ноги посреди площади, вымощенной гладкими плитами. В ее середине высился обелиск, вокруг которого широким кольцом были разложены каменные изображения знаков зодиака. Тень от солнца срывалась с острой верхушки обелиска и падала на эти знаки, медленно переползая с одного на другой.
- Это солнечные часы? – удивилась Белянка. – Кто их построил?
- Никто не строил, – ответила Огненная Глотка, пыхнув трубкой. – Они тут были всегда.
Белянку подвели к высокой каменной арке, тяжелые своды которой утопали в темноте. Неистовый Сусл подтолкнул ее посохом в длинный коридор, уводящий в глубину пирамиды.
- Ступай, белая няшка! Кое-кто тебя там уже ждет! – скривившись в улыбке, велел он.
- Кто меня может там ждать? – с любопытством спросила Белянка.
Все затихли и смотрели на нее с ожиданием.
- Ну ладно, ради вас я пройдусь! – заявила Белянка, и пошла по дорожке, изящно ставя ножку, чтобы показать этим дикарям, какой красивой бывает походка у цивилизованных крыс.
Со всех сторон ее окутал пещерный мрак. В глубине пирамиды было сыро и холодно. Неожиданно камни у нее под ногами разъехались в стороны, и она провалилась вниз, в непроглядную тьму. Кубарем прокатившись по крутым ступеням, она уткнулась носом в сырой мох, покрывший жесткий пол. Каменные створки над ее головой снова сомкнулись, скрыв последние отблески света.
- Где я? Куда вы меня бросили? – возмущенно заголосила она.
Однако радостное улюлюканье туземцев до нее уже не доносилось. Белянка метнулась в угол темного каменного мешка, в котором она очутилась. Откуда-то из темноты доносился звук падающих в лужу капель. Пахло затхлой плесенью и застоявшимся перегноем. Белянка зашевелила усиками, пытаясь нащупать дорогу, но едва она сделала шаг, как под ногой что-то хрустнуло. Она пошарила по полу ладонью и обнаружила чей-то череп с обглоданными костями.
- Выпустите меня! – жалобно заголосила она. – Что я вам сделала? За что вы так со мной?
Но ей никто не отвечал. Дикари удалились, их песен и хохота больше не было слышно. Белянка съежилась, забилась в угол и от беспомощности разрыдалась.
Глава 4. Дымчатая рысь
- Нужно было показать этому пирату в бандане, кто в море хозяин! – громко сетовал Гнилозуб, продираясь сквозь заросли шипастых цветов. – Твердолоб, почему ты не осадил его? У тебя же кираса! Что он тебе сделает?
- Он стрелял в меня из пушки, - нехотя ответил охранник. – Устав не велит подставляться.
- С сырым порохом много не настреляешь! – не унимался магистр. – Чудо, что пушка не утонула. Нам нужно сматывать удочки поскорее. Этот остров не для цивилизованных горожан, как мы с вами. Чую, нас тут живьем сожрут. Посмотрите, какие вокруг хищники! Так и рыскают. Тут и птицы, и змеи. И на помощь звать некого – местные аборигены еще страшнее зверей.
- Наш бургомистр совсем мышей не ловит, - заметил епископ, плетущийся в самом хвосте. – И пиратов расплодил, и за чернью не следит. Если за нами наблюдают Восемь Мудрых, то они его не одобрят. Нам давно нужен другой правитель. Порешительнее и пожестче.
Гнилозуб навострил ушки, но не показал, что ему интересно.
- Пиратов искоренить – раз, - начал перечислять Муровер. – Чернь приструнить – два. И закрыть наконец этот омерзительный университет, этот рассадник безнравственности и вольнодумства – три.
- Я бы вас поддержал, ваше святейшество, - тут же откликнулся Гнилозуб. – От студентов одни неприятности. Но что поделать – им благоволит бургомистр. Не заменив его, мы ничего не добьемся.
- Истину молвите, чадо мое! – с энтузиазмом начал размахивать оборванными рукавами Муровер. – Городом должен управлять кто-нибудь понадежней. Допустим, Верховный Магистр. Или еще лучше – Деспот. Кто еще осмелится запретить горожанам их разнузданные песни и пляски? Кто еще прикроет их злонамеренные театральные постановки, в которых они насмехаются над отцами Гнезда? Будьте уверены, магистр – если вы захотите стать Верховным Деспотом, то Святая Инквизиция окажется на вашей стороне.
Они оба остановились, переглянулись хитрыми бегающими глазками и одновременно уставились на Твердолоба. Охранник смущенно покашлял в кулак и потер усы.
- Но ведь такая диспозиция, вроде как, не по уставу? – нерешительно спросил он.
- А ты, друг мой, не хочешь стать генералом? – вкрадчиво произнес магистр. – К такому чину полагается загородное поместье и персональная пенсия по выслуге лет.
- Поместье? Наконец-то! – гаркнул охранник. – Я давно мечтал зажить барином. Да и генеральское жалованье не помешает.
- И ты думаешь, Серобок тебе все это даст? – с неподражаемым сарказмом спросил Гнилозуб.
- От этого болтуна не дождешься… - протянул Твердолоб.
- А вот я – дам! Конечно, если займу высший пост, - заверил магистр.
Кирасир задумчиво натянул ус на палец и покрутил его.
Под вывороченным корнем пальмы, поваленной ураганом, устроила для своих котят логово дымчатая рысь. Котят было трое, они тянули вверх подслеповатые мордочки и постоянно пищали, требуя еды. Однако с добычей на острове было туго: жирные копибары в мелких ручьях почти перевелись, макаки на ветках принимались истошно орать при малейшем колыхании листвы, а птицы вспархивали, едва завидев вдалеке хищника. Матери приходилось часами караулить жертву у тропинки в джунглях, ведущей к заброшенной пирамиде. Ее пятнистые бока сливались с буйной растительностью и терялись среди сплетения ветвей и листьев, кисточки на ушах, похожие на пушистые цветки, подрагивали при каждом шорохе, а большие глаза с круглыми зрачками замирали каждый раз, когда на земле становилось заметно хоть какое-то движение.
На этот раз рыси повезло: по тропе на нее надвигались сразу три жертвы, да еще такие, о каких можно только мечтать. Они вели себя неосторожно, громко хрустели ветвями и подавали голоса, не скрываясь, так что почуять их можно было издалека. Особенно привлекательным казался толстый бурый грызун, от которого пахло сыром, копченой грудинкой и жареным салом. Он едва переставлял задние лапы, тяжело дышал и поминутно стирал со лба пот. Еще один экземпляр в болтающихся подштанниках и рваной льняной рубахе показался охотнице слишком тощим, а на третьем и вовсе виднелась какая-то броня, подозрительно поблескивающая под лучами солнца.
Дождавшись, пока они выйдут на полянку, рысь резво спрыгнула с ветки и помчалась вперед. Здоровяк в медной кирасе остолбенел. Он по привычке потянулся к поясу, однако никакого оружия не нащупал, и тут же без оглядки драпанул прочь. Тощий дрыщ в рваных подштанниках истошно заголосил:
- Крысолап Всемогущий, убереги от напасти!
Но охотница нацелилась не на него. Она набросилась на жирного толстяка, повалила на траву и попыталась прокусить ему горло. Однако слои жира под облезлым серо-бурым подшерстком так заколыхались у нее перед глазами, что она только ткнулась мордой в засаленную шкуру.
- Помогите! Она меня живьем жрет! – завопил бурый толстяк, разевая пасть со сверкающей золотой коронкой.
Рысь непременно прикончила бы его, но тут до ее острого слуха донеслось жалобное пищанье котят. Тощий дрыщ со страху полез головой в ее логово и наткнулся на детенышей. Снаружи остались торчать только подштанники с огромной дырой на заду. Рысь с досадой оставила поверженную добычу, вцепилась дрыщу в зад и, разъяренно урча, принялась оттаскивать его от потомства. Однако тот, вместо того, чтобы бросить все и сбежать, решил, что забиться в нору – его единственный шанс спастись, и начал еще отчаяннее карабкаться внутрь, дико вопя:
- От зверя лютаго, крысоеда безжалостнаго, защити мя, Крысолапе, государь мой подземный!
И тут рассердившаяся не на шутку мамаша почувствовала, как кто-то дернул ее сзади за короткий хвост. Обернув морду, обрамленную шерстистыми бакенбардами, она с удивлением увидела, что здоровяк в медной кирасе пытается оттащить ее от злостного нарушителя. Глаза кирасира ошалело вращались и лезли от ужаса из орбит, густые усы на морде колыхались, как от порывов вихря, но все же, преодолевая врожденный страх перед кошачьими, он исполнял свой долг и старался если не победить, то хотя бы продемонстрировать, что борется за начальство.
С точки зрения рыси, это была запредельная наглость. Дергать себя за хвост она не позволила бы даже слону. А этот мордатый крыс, хоть и был покрупнее обычных черношерстых туземцев, каких она встречала не раз, но все же выглядел в ее глазах всего лишь добычей, обреченной на съедение. Она отпустила подштанники вопящего Муровера и набросилась на Твердолоба. Когти, зубы и кулаки ему не помогли – без привычной алебарды даже он оказался беспомощен. Однако прокусить его сверкающую кирасу не удалось и опытной охотнице – она только процарапала борозду на медной поверхности и едва не сломала зуб.
Тощий крикун в подштанниках вылез из логова и сломя голову бросился назад по тропе, призывая на помощь какую-то Крысодеву, которой, как чуяла рысь своим острым нюхом, в окрестностях точно не пахло. Обезумевший бурый толстяк влетел в колючие заросли и полез напролом к пирамиде, очертания которой проступали сквозь листья деревьев. «Ничего, ты еще не знаешь, кто поджидает тебя во мраке этого каменного лабиринта», - мстительно подумала охотница. А стражник встал на четвереньки и принялся улепетывать прочь, притворяясь мелкой сошкой и стараясь казаться как можно незаметнее, хотя его медная кираса сверкала, как зеркало, а свалившийся с головы шлем повис на ремешках и гремел, ударяясь о кочки. Но рыси в эту минуту было не до них. Она бросилась в логово, пробралась к котятам и принялась изо всех сил облизывать их, придирчиво глядя, не причинили ли им вреда эти безумные, сумасбродные, оголтелые незнакомцы.
Их суматошные крики затихли вдали. Рысь высунула из логова морду, втянула ноздрями воздух, пытаясь уловить запах добычи, и подумала: «Ничего, я еще поохочусь! Не вы, так другие сегодня мне еще попадутся!»
Гнилозуб продрался сквозь заросли, оставив на жестких колючках немало клочков бурой шерсти. Остатки его темно-синего бархатного камзола изодрались окончательно, шляпа с роскошным лисьим хвостом потерялась еще при кораблекрушении, а парик смыло волной. Он задыхался и не мог больше бежать. Перед глазами плыли темные круги, перемешанные с оранжевыми пятнами от жарких, полыхающих лучей полуденного южного солнца. По счастью, на пути его оказалась каменная скамеечка с рельефным изображением двух рыб, на которых он не обратил внимания. На скамеечку падала тонкая тень от острого обелиска, но ее было недостаточно, чтобы укрыться от зноя, и магистр, превозмогая ломоту и одышку, побрел к горе, возвышавшейся впереди. Рассмотреть эту гору ему не удавалось из-за пляшущих перед глазами кругов, да и интереса рассматривать достопримечательности у него не было никакого.
Подножие горы оказалось прямым и ровным, как будто его вымеряли по натянутой струнке. Искать местечко попрохладней приходилось едва ли не наощупь, и в конце концов магистр ввалился в холодную темную пещеру, пол в которой, однако, был гладким и ровным. Задумываться над особенностями рельефа ему даже в голову не пришло, и он полез в темноту, стараясь убраться подальше от хищников, охотников и диких туземцев, которые на этом чудовищном острове попадались на каждом шагу. Чем дальше он уходил вглубь пещеры, тем сильнее сгущалась тьма в ее бесконечном проходе, и тем громче раздавалось гулкое эхо его шагов.
Сделав очередной шаг, он вдруг почувствовал, что каменные плиты под ногами задрожали и начали разъезжаться в стороны. Он не успел понять, что происходит. Под ним разверзлась зияющая пустота, и магистр провалился в дышащий гнилью и холодом мрак.
Тихоскок потерял счет десяткам невысоких хижин, стены которых были сплетены из хвороста и обмазаны глиной. Из проемов, завешанных ветхими циновками, выглядывали чумазые дети и таращились на чужака, которого Огненная Глотка и Неистовый Сусл вели к центральной площади поселка.
Посреди площади уже высился длинный шест, с которого свисали гирлянды фиолетовых цветов. Такие же гирлянды болтались на черных телах туземок, и кроме набедренных повязок, это была единственная одежда, которая их прикрывала.
Тихоскока затащили на груду хвороста и привязали к шесту веревками. Тело его натерли каким-то пахучим маслом, а на шею повесили ожерелье из ярких цветов. Судя по тому, как ловко и слаженно действовали туземцы, это дело было им хорошо знакомо.
- Вы что, собираетесь меня сжечь? – обеспокоенно дергая хвостом, спросил Тихоскок.
В ответ аборигены дружно расхохотались.
- Не бойся, если тебе и суждено отдать свою жизнь, то не на костре! – с ухмылкой ответила Огненная глотка, выпустив изо рта облако дыма. – Сегодня в полночь у нас большой праздник – Пир упыря, и ты на этом пиру – главный гость.
- Хорошо же вы принимаете гостей! – посетовал Тихоня. – Так меня напугали, что сердце в пятки ушло.
- Бояться нужно не крыс, а летучего кровососа, - возразил ему вождь с черепом суслика на голове. – Он обитает в Доме великих предков и сторожит ключ от их города.
- Города предков? – воскликнул Тихоня, мгновенно забывая про все свои страхи. – Вы знаете, где он? У вас ключ от него?
- Давным-давно Предки ушли жить под воду, - начала рассказывать Огненная Глотка, попыхивая трубкой. – Они завещали народу Огненных Крыс сторожить их храм. К ключу они приставили летучего упыря, который высосет кровь из любого, кто попытается завладеть драгоценностью. Этот упырь живет во тьме храма и не переносит солнечного света. Но раз в месяц, в полнолуние, он вылетает из храма и нападает на наше племя. Он сосет кровь из всех, кто попадется ему под крыло – из стариков, женщин и даже из малых детей. Утолить его голод может лишь жертва.
- А почему предки ушли жить под воду? – выкрикнул Тихоскок, пропуская мимо ушей все, что касалось жертвы.
- Раньше они жили на суше, - взял слово Неистовый Сусл. – Их город был полон сокровищ, верхушки их каменных шалашей царапали облака. Но они разгневали древних богов, и те напустили на Предков чудовище. Из глубин Темной бездны поднялся великий дракон и хвостом расплескал воду. Поднялась огромная волна, она нахлынула и затопила город, который ушел на дно. С тех пор Темная бездна бурлит, а со дна ее поднимаются пузыри.
- Это не та Темная бездна, что в центре здешней лагуны? – выкрикнул Тихоскок.
- Да, город Предков спрятался на ее дне, - подтвердил вождь. – А народ Огненных Крыс сторожит его вечный сон.
- Бр-р-р! – Тихоню передернуло от неприятных воспоминаний. – Меня и моих друзей едва не утопили в этом Глубоководье. Нас даже собирались скормить дракону, живущему на глубине, но я думал, что это сказки.
- А-ой! Дракон знаком нам лучше, чем хвост горбатого агути, - испуганно проговорила Огненная Глотка. – Он охраняет покой затонувшего города. Иногда он показывает на поверхности голову с костяным гребнем, и тогда мы бежим в горы, чтобы он не достал нас.
- Вот это новость! – ошеломленно проговорил Тихоня. – Как же добраться до города? Я нашел способ, как дышать под водой с помощью колпака и насоса, изобретенного древними мастерами. Но спасаться от дракона не умели даже они.
- В город нельзя попасть без ключа, - заметила предводительница. – А ключ под защитой летучего упыря. И лучше этого упыря не будить, иначе он высосет кровь из всех, кто попадет ему на зубок.
При этих словах гомон туземцев затих, все втянули головы в плечи и съежились.
- А чего нам бояться? – весело воскликнул Неистовый Сусл, стараясь подбодрить соплеменников. – Хоть сегодня и полнолуние, но мы будем спать без тревоги. Упырю принесли жертву, и он должен быть сыт.
- Что за жертву? – насторожился Тихоня.
- Белую чужеземку, - пыхнув трубкой, ухмыльнулась Огненная Глотка. – Она совершила ужасное святотатство: отвязала и выпустила жертвенного оленя, которого мы приготовили демону на прокорм. Вот ей и пришлось его заменить.
Окружающие туземцы дружно расхохотались.
- Белую чужеземку? – взвопил Тихоскок, безуспешно пытаясь высвободить запястья из веревок, которыми они были опутаны. – Вы принесли в жертву какому-то упырю мою Белянку? Развяжите меня! Верните шпагу!
Неистовый Сусл переглянулся с Огненной Глоткой, коварно улыбнулся и произнес:
- Зачем тебе оружие? Ты не охотник, а дичь. Если летучий демон не насытится жертвой, то прилетит сюда. И первое, что он увидит – будет вкусная крыса, привязанная к шесту. Упырю нужен пир, а ты – его угощенье.
- Кушать подано! Ночной демон, пожалуй к столу! – засмеялась Огненная Глотка, пыхнув трубкой.
- Сила дня, сила ночи! – завопил Тихоскок, подбородком пытаясь дотянуться до своего талисмана. – Чтоб на вас всех напала орда диких хищников! Чтоб вас слопали лисы, кошки и коршуны! Чтоб клыки их вспороли твое толстое прокуренное брюхо и вытянули тебе кишки, пока зенки твои вылезают из орбит от боли!
Пока туземцы смеялись, слушая его отчаянную ругань, он раскачал талисман на цепочке, поддел его носом и подбросил вверх. Серебряный лик луны перевернулся в воздухе и сменился золотым ликом солнца, сверкнувшем лучезарной короной под ярким полуденным светом.
И тут же на площадь упала тень. Из густой кроны раскидистого дерева выпрыгнула гибкая рысь с кисточками на ушах. Не обращая внимания на Тихоскока, судорожно бьющегося у шеста, она бросилась на толпу туземцев и принялась ловить их, придавливая лапой к земле. Черношерстые аборигены издали панический вопль и бросились разбегаться. Высокий мускулистый воин с устрашающей раскраской собрался с духом и подскочил к рыси с копьем, пытаясь ткнуть ее в морду, но та грациозно изогнулась, подпрыгнула и обрушилась на него сверху. Неистовый Сусл сорвал с головы костяной череп в епископской шапочке и швырнул в зверя, попав прямо по носу. Рысь отвлеклась от жертвы и принялась терзать лиловую ткань, но вскоре опомнилась и вновь ринулась в нападение.
- Что, получили? – орал Тихоскок, заходясь от восторга. – А ну, кошечка, порви их на части! Глотай их, и даже не думай разжевывать! Когтями дери их, когтями!
- Чему ты радуешься, глупый опоссум? – прокричала Огненная Глотка, мечущаяся по площади из стороны в сторону. – Она и тебя сожрет!
- Ну и пусть! – заливаясь от смеха, завопил Тихоскок. – Зато и вы все, размалеванные поганцы, не уцелеете! Если мы сдохнем вместе, то я согласен! Но сначала я хочу увидеть, как ваша кровь зальет площадь!
Мускулистый воин, придавленный рысью, поднялся и метнул в нее копье. Наконечник из рыбьего зуба вонзился в гладкую шерсть, животное жалобно взвизгнуло и метнулось в сторону. По пути оно налетело на воткнутый в землю шест и сбило его. Тихоскок покатился по рассыпавшемуся хворосту. Его связанные лапы соскочили с кончика дерева. Он воздел их в воздух и победоносно заголосил:
- Я освободился! А ты, зверюга, лови их! Еще, еще!
Однако рыси было уже не до охоты. Она торопилась убраться подальше и зализать рану. Растерянные воины опомнились и погнали ее из поселка. В мгновенье ока площадь очистилась от народа. Огненная Глотка стояла на четвереньках и искала в пыли выпавшую трубку. Тихоскок подбежал к ней, засадил ступней в полный зад и воскликнул:
- Вот тебе, вонючая падаль! Тебя даже хищники брезгуют жрать, до того ты пропитана куревом!
Предводительница опрокинулась и распласталась в пыли. Тихоскок выудил из грязи трубку и изо всех сил двинул туземку по голове, отчего деревянная шейка трубки треснула и разломилась.
- Здоровее будешь! – сказал он, бросая обломки в лицо атаманше, после чего припустил со всех ног в сторону, прямо противоположную той, откуда доносились вопли воинов, борющихся с раненой рысью.
Гнилозуб попытался зацепиться за разъехавшиеся плиты, но его ладони соскользнули с холодных камней, и он рухнул в кромешную темноту. Его жирная тушка прокатилась по крутым ступеням и со всего размаха уткнулась в светлый пушистый комок, из которого исходили судорожные всхлипыванья. Подумав, что перед ним какой-то неведомый хищник, во тьме поджидающий жертву, магистр ощетинился, выставил вперед когти и отчаянно завопил. Однако когти его лишь расцарапали тонкую белую шерстку, которую встретили на пути. Неведомый хищник вскочил на задние лапки и тоненьким крысиным голоском заверещал:
- Помогите! Не надо!
- Ты кто? – опешив от неожиданности, выпалил магистр.
- Я – альбиноска, - ответил хищник.
- Ах, вот ты где! – пришел в ярость магистр. – От тебя одни беды! Это ты довела меня до белого каления! Из-за тебя я оказался в этой дыре!
И он набросился на Белянку, пытаясь вцепиться покрепче и придавить ее к стенке. Девушка дернулась и вырвалась из его лап, однако клочок ее шерстки остался у магистра в кулаке.
- Стой! – завопил Гнилозуб, бросаясь за ней.
Белянка метнулась в дальний конец темного зала. Ощупывать путь во тьме усиками она не успевала, поэтому неслась наугад. Под пятками хрустели чьи-то кости, однако обращать на них внимание было некогда. Едва не врезавшись в пару массивных колонн, поддерживающих потолок, Белянка пронеслась в дальний конец зала и заметила слабый лучик, пробивающийся откуда-то издалека.
Она побежала к этому лучику, струящемуся по узкому коридору. Коридор неожиданно кончился, и она оказалась в тесной камере, слабо освещенной дневным светом. Свет пробивался сквозь щель в двух перекошенных валунах, за которыми виднелась площадь с солнечными часами.
Белянка отчаянно принялась ощупывать стены, однако выхода из этой каморки не находилось. Она попыталась протиснуться в щель, за которой сиял яркий свет, но просунуть в нее удавалось разве что хвост. За спиной ее раздалось хриплое сопение. Запыхавшийся магистр влетел в камеру и остановился, подслеповато глядя на солнечный луч.
- Что, попалась? – торжествующе спросил он, протягивая к ней потные ладони.
- Отстань от меня! – взвизгнула девушка.
- Вот спущу шкуру – тогда и отстану! – пообещал Гнилозуб.
- Посмотри, сколько вокруг костей! Этих крыс сюда загнали так же, как нас. И они не смогли выбраться. Ты тоже хочешь остаться тут навсегда?
- Я хочу показать народу твою белую шубку, иначе конкуренты разорят меня почище неурожая, - пытаясь отдышаться, проговорил магистр. – В городе все должны знать, что я не позволю себя унизить.
Гнилозуб начал надвигаться на девушку, пытаясь зажать ее в углу. Белянка попыталась проскочить мимо его заплывшего жиром бока, но магистр цепко ухватил ее и попытался прижать к себе. Громко ойкнув, Белянка с силой толкнула его в грудь, едва прикрытую порванным бархатным камзолом. Магистр отлетел к входу и ударился задом о замшелый камень, выпирающий из стены.
Камень вдавился в ровную поверхность стены, и тут же потолок как будто сорвался с места. Тяжелая плита с острыми каменными сосульками рухнула и понеслась прямо им на головы. Однако перекосившиеся валуны в основании пирамиды задержали ее, и она начала медленно ползти вниз, издавая режущий слух скрежет. Одновременно с этим створки дверей в камеру начали съезжаться, угрожая отрезать пленников от коридора. Гнилозуб мгновенье соображал, куда деваться, а потом ловко юркнул в темную щель между движущимися створами. Белянка попыталась выскочить следом за ним, но дверцы сомкнулись прямо у нее перед носом.
Каменная плита медленно наползала, целя острой сосулькой ей в голову. Белянка заметалась, пытаясь нащупать выход, но никакого просвета в каменных стенах не находилось. В тесной камере, пространство которой стремительно сокращалось, она осталась одна.
Тихоскок выскочил из зарослей, споткнулся о длинный древесный корень, выбившийся из-под земли, и растянулся на каменной плите, поросшей мхом. Носом он чуть не ударился о четырехугольный алтарь, возвышающийся над ровной поверхностью площади. Приподнявшись, он увидел, что алтарь представляет собой вытесанный из гранита постамент с рельефным изображением барана со скрученными рогами и пышным руном. Еще одиннадцать таких же постаментов с фигурками располагались по кругу. Тень от острого обелиска падала на изображение пары смешных человечков, сползая с них в сторону гранитного рака.
Но самым потрясающим оказалось сооружение, что высилось по ту сторону площади. Огромные, гладко отесанные валуны были сложены в настоящую каменную гору. Склоны ее образовывали идеально ровную пирамиду со скошенной вершиной, на которой простиралась площадка с развалинами древнего храма. Основание пирамиды было квадратным, и каждая сторона этого квадрата тянулась не меньше, чем на сотню крысиных ярдов.
Тихоня задрал голову, чтобы рассмотреть вершину. Если бы у него была шляпа, то она съехала бы с затылка – жаль, что он потерял ее во время бури в лагуне. Никогда еще он не видел ничего подобного: у крыс не было принято строить такие массивные исполины, да и поднять такие тяжелые валуны можно было лишь с помощью хитрых конструкций и блоков.
Он прошлепал босыми пятками по каменным плитам и приблизился к арке, наполовину ушедшей в землю. Темный коридор уводил в глубину пещеры. Из него веяло затхлой прохладой и плесенью. Тихоня дотронулся до поверхности камня, обточенного дождем и ветром – он был ветхим, но прочным.
- Кто мог построить этого монстра? – вслух проговорил Тихоскок. – Крысе разумной при всех ее способностях такое не под силу. Эти огромные валуны могли поднять разве что сказочные великаны. Или великие колдуны, потому что это сооружение – настоящее чудо!
Он оглянулся на площадь, оставшуюся у него за спиной. Стрела обелиска отбрасывала тень на двенадцать каменных постаментов, на каждом из которых виднелось изображение одного из знаков зодиака.
- Вот этот, с двумя человечками – Близнецы! – догадался Тихоня. – Тот, с бараном – Овен, после него – Телец, вот тут – Рак и Лев. Тень сползла с Близнецов и покатилась к Раку. Близнецы – третий знак, Рак – четвертый. Это значит, что сейчас три часа дня с небольшим, и всего шесть часов остается до захода солнца. Но что это мне даст? Как поможет найти Белянку? Только бы она не оказалась в этой чудовищной пирамиде – наверняка в ней устроена целая сеть хитрых ловушек!
Он заглянул в темный проем древней арки и крикнул:
- Белянка, ты здесь? Отзовись!
Звук его голоса разнесся по коридору гулким эхом и затерялся в невидимой тьме.
- Ти-и-ихоня! – послышался ему слабый возглас.
Он завертел головой, не в силах сообразить, то ли его рваное ухо и вправду что-то услышало, то ли он настолько испереживался за девушку, что теперь ему мерещится ее голос. Но больше знакомого голоса не было слышно.
- Белянка, держись! Я иду к тебе! – закричал он и бросился по коридору прямо в темноту.
Однако не успел он пробежать и десяти шагов, как налетел на что-то теплое, дряблое и колышущееся, как желе.
- Ай, собачьи потроха! – взвизгнул знакомый голос. – Кто это бродит тут в темноте?
- Гнилозуб! – взревел Тихоня. – Как ты тут оказался, кусок недожаренного сала?
- Опять ты, студент-недоучка? – со злостью ответил магистр. – Когда тебя наконец пустят на фарш?
Они вцепились друг в друга и покатились по холодному полу, яростно нанося удары. Хвосты их со всего размаха хлестали о плиты, шерсть встала дыбом, усы ходили ходуном, но оба противника едва могли разглядеть друг друга и не видели, куда бить, так что удары их сыпались куда попало. Наконец, Тихоскок оседлал толстого олигарха, навалился ему на грудь и придавил спиной к полу.
- Сейчас я тебя разделаю, как жареную перепелку! – выкрикнул он, пытаясь вцепиться противнику в горло.
Гнилозуб почуял опасность, схватил его за руки и принялся отводить их, вопя:
- Вот ты тут сидишь на мне, а твою подружку сейчас давит в лепешку!
- Кто давит?
- Каменная плита! Наползает ей прямо на голову! Ты придешь, а ее в блинчик раскатало! Сложишь в рулон белую шерстку и повесишь на стене вместо коврика!
- Что ты такое несешь, толстый боров? – вне себя заорал Тихоскок и принялся молотить его, куда попало.
- Тихо-о-оня! – донесся до его слуха слабый голосок.
Он остановился, слез с охающего магистра и прислушался. Его порванное ухо навострилось и встало торчком.
- Белянка! – тихонько сказал он, пнул напоследок магистра пяткой и выскочил на улицу.
Звуки знакомого голоса раздавались все ближе и ближе. Через несколько шагов он обнаружил узкую щель между двух валунов, сдвинутых землетрясением.
- Ты там? – закричал он, припадая к щели.
- Тихоня, спаси меня! – отчаянно зарыдала Белянка. – Я в каменном мешке! На меня падает потолок!
- Что значит «падает»? – не понял Тихоскок.
- Тут наверху каменная плита с острыми сосульками, - принялась голосить девушка. – Она должна была свалиться и раздавить меня в один миг, но стенки перекосились, и от этого она не падает, а тихонько сползает. В любом случае, через четверть часа от меня останется мокрое место. А я не хочу быть мокрым местом! Я альбиноска! Таких, как я – раз, два, и обчелся!
- Лезь ко мне! – предложил Тихоскок.
Он не мог сообразить, как помочь подруге, и от этого приходил в полную панику.
- Да я даже пальца просунуть в эту щель не могу! – заголосила Белянка.
- А хвост можешь просунуть?
Белянка сунула в щель свой хвост, но только самый край его кончика показался из-за массивных камней. Тихоскок вцепился в него когтями и изо всех сил потянул на себя.
- Ай! – завопила Белянка. – Мне больно! Тихоня, ты его оторвешь!
От неожиданности он отпустил его, и хвост тут же исчез.
- Извини! Я пытаюсь тебе помочь!
- Оторвав мне хвост еще до того, как меня раздавит? – возмущенно пропела его подруга. – Так ты за ловушку полдела проделаешь!
- Держись! Я иду к тебе! – крикнул Тихоня, и бросился к арке.
- Быстрее! Я долго не продержусь! – взвопила Белянка.
У входа в пирамиду его поджидал Гнилозуб. Магистр был подозрительно спокоен: он стоял, сложив лапы на дряблой груди и прикрывая дыры в бархатном темно-синем камзоле. Тихоня не обратил внимания на его подозрительное поведение и заорал:
- Опять ты? Лучше уйди! Мне не до тебя!
И Гнилозуб в самом деле отступил на шаг в сторону. Однако из-за его толстой туши тут же показалась сверкающая медная кираса с глубокими вмятинами, исказившими гравированное изображение в виде двух стражей, скрестивших алебарды перед городскими воротами.
- Ох, только не сейчас! – воскликнул Тихоня в сердцах.
Главный стражник протянул к нему свои длинные лапы и произнес:
- Вот ты и попался! Тут я с тобой и разделаюсь!
- Нет времени! У Белянки осталось всего десять минут с тонким хвостиком! – взвизгнул Тихоня.
- О да, у тебя отличное чувство времени, как и у любой крысы разумной, - расхохотался начальник охраны. – А сколько минут у тебя ушло на каждого из моих стражей? Старина Пешедрал прослужил со мной восемь лет, а капрал Безобраз – все шестнадцать. Твоя шпага оставила дырки в их спинах. Ты колол их сзади, как трусливая мышь. Думаешь, можно убить, кого хочешь, и тебе ничего за это не будет?
- Я раскаиваюсь в этом ужасном поступке, - сбивчиво заговорил Тихоскок. – Я был не в себе и не ведал, что творил. Но сейчас лучше меня не задерживай. Белянка на волосок от гибели, а ты встал между ней и мной.
- Ты все еще приговорен к смерти, да и твоя бесцветная подружка тоже! – взревел кирасир. – Вы уже накосячили столько, что пощады не будет. Так что считай это казнью.
- Ах ты, тварь в медной шкуре! – заорал Тихоскок и бросился на охранника.
Он попытался садануть его кулаком прямо в длинную усатую морду, но не дотянулся, потому что даже в тяжелой кирасе Твердолоб был заметно выше его. Вместо этого охранник ловко поддел его ударом под дых, и Тихоня загнулся от боли. А Твердолоб уже валил его в пыль и начинал обрабатывать коленом, а после и пятками.
Тихоня и глазом моргнуть не успел, как оказался распростерт на гладких камнях. Удары сыпались на него со всех сторон. С каждым новым попаданием ему становилось все хуже и хуже, и он почувствовал, что еще чуть-чуть – и наступит отключка. Собрав последние силы, он поднялся на четвереньки и бросился наутек. Твердолоб вцепился ему в хвост и попытался удержать, но Тихоня рванулся и выдернул гладкий кончик из шершавой лапы охранника.
- Догони его! Догони и прикончи! – визжал Гнилозуб за спиной кирасира.
Но Твердолоб и не подумал выполнять распоряжение магистра. Бой в тяжелой кирасе утомил его, он запыхался и принялся стирать с лица пот, ручьем текущий из-под блестящего шлема.
Тихоня ворвался в колючий кустарник и бросился напролом, оставляя на жестких шипах под фиолетовыми цветами клочья серой шерсти. Упругие ветви хлестали его по лицу, он путался в лианах и спотыкался о корни раскидистых южных деревьев. Макаки, размерами чуть ли не больше его самого, суматошно носились по ветвям, а растревоженные попугаи дико орали над головой. Наконец, он выбрался на тропинку, хлопнул ладонью себя по лбу, причинив боль от колючки, вонзившейся в ладонь, и воскликнул:
- Белянка! Остается всего пять минут!
В каждой Крысе Разумной сидят тикающие часы, и она лучше всякого секундомера чувствует, сколько времени прошло. У Тихони же этот дар был развит намного сильнее, чем у других: еще во время занятий в университете он всегда точно знал, сколько осталось до перемены.
И тут до него донесся звук чьих-то шагов. Мелькнула мысль, что это идут туземцы, чтобы поймать его, и он метнулся прочь, но тут же остановился. Опытные аборигены не ступают так громко, ломая ветки и хрустя хворостом. Они не ругаются словами «демон небесный», попадая ногой в яму, и уж совершенно точно не напевают себе под нос «восемь мудрых чудо-крыс дохлый кот вчера загрыз…» с чистым столичным выговором.
Тихоскок развернулся, упер кулаки в бока и уставился в дальний конец тропы. Из-за поворота к нему выбрался шатающийся Муровер. Выглядел епископ жалко: вместо привычной сутаны на нем болтались подштанники с рваной льняной рубахой, а голова и вовсе осталась непокрытой, так что его святейшество было трудно узнать. Однако тут, посреди джунглей, вряд ли кто-то еще так резко впал бы в ступор при виде Тихони и так громко сказал бы: «чтоб дератизатор тебя потравил!»
До неминуемой гибели Белянки оставалось всего три минуты, когда Тихоня выволок за шкирку упирающегося епископа, ткнул его носом в замшелый валун в основании пирамиды и заголосил:
- Вот тебе доказательство существования предков! Смотри, и не смей воротить свой епископский нос! Кто построил этот гигантский храм? Кому было под силу поднять эти исполинские камни?
- Отпусти меня! Ты ничего не понимаешь! – визжал его святейшество, морда которого уже покрылась синяками от столкновения с камнем. – Цивилизация древних людей – секрет, который наш Орден хранит в тайне уже много веков. Простонародье не должно о нем знать. Крыса Разумная – единственный венец творенья Вселенной. Все, кто жил на планете до нас – не в счет!
- Так ты все знал? – от изумления Тихоня прекратил тыкать епископа в каменный уступ. – Ты знал и скрывал?
- Это записано в Книге Тайн, - нехотя произнес Муровер. – Людей создали небесные демоны, а не подземные божества. Они принадлежали к вымершему виду Homo Sapiens и походили на уродливых обезьян. Возгордившись, они возомнили себя богами, но оказалось, что гордость их велика так же, как глупость. Люди сами выпустили наружу стихии, которые их погубили. На них обрушился всемирный потоп и затопил их города. Теперь все, что от них осталось – это осколки стеклянных сосудов, которые вода обкатала так, будто это драгоценный янтарь.
- И ты мог приговорить меня к казни, хотя знал все это? – вскипел Тихоскок. – Ты намеренно лгал, а меня собирался убить за правду?
- Ты не ведаешь, что творишь! – страстно вскричал Муровер. – Ты ужаснулся бы, если б узнал, какими на самом деле были те твари, которых ты называешь предками. Крыс они ненавидели и пылали к ним лютой ненавистью. Они травили нас ядами, напускали на нас кошек, изобретали хитроумные ловушки и западни. Всюду, где они нас встречали, они старались нас уничтожить, и если бы им это удалось, то ни одной крысы не сохранилось бы на всем белом свете. Это они придумали дератизацию, и это из их числа был тот самый Дератизатор, который вернется в конце веков и вычистит крыс под корень. Вот кому ты поклоняешься, вот кого хочешь найти!
- Ах ты, мышиная лихорадка! – зашелся от гнева Тихоскок. – Ведь ты пытался утопить не только меня, но и Белянку! Кстати, Белянка! Она погибает из-за тебя и твоего жирного олигарха. У меня еще есть шанс спасти ее, и ты мне поможешь!
Он схватил Муровера за шкирку и мимо солнечных часов с их торчащим обелиском, тень от которого уже подбиралась к каменному знаку рака, потащил его к арке. На пути его выросла толстая туша магистра, но она его не смутила. И лишь когда солнечный зайчик, пущенный начищенной до блеска кирасой, ударил ему в глаза, он остановился, подтянул за шиворот епископа и прокричал Твердолобу:
- Пропусти меня в пирамиду, иначе я придушу этого гнилого святошу!
- Еще чего! – издевательски ответил охранник. – Я тебя по-любому разделаю, и его святейшество мне нисколько не помешает.
- Ты думаешь, я шучу? – закричал Тихоскок.
Он похолодел, думая, что его трюк не сработал, и кирасир сейчас и вправду набросится на него, не обращая внимания на заложника. Однако тут он услышал вкрадчивый голос, колеблющийся, как слои жира на толстых боках:
- Твердолоб, пропусти этого доходягу. Жизнь епископа нам дороже мести, не правда ли, ваше святейшество?
Охранник недовольно оглянулся на Гнилозуба, но спорить не стал и отошел в сторону. Тихоскок резко толкнул задыхающегося Муровера в объятья магистра, а сам бросился в темноту под высокими сводами арки.
Коридор уходил в долгий пещерный мрак. Эхо его шагов гулко отражалось от стен и усиливалось, отчего порванное ухо нервно прядало и прижималось. Однако позади вскоре послышалось такое же, только еще более сильное эхо. Оглянувшись, Тихоня заметил на фоне далекого отсвета арки высокую фигуру, раздутую, как бочонок – это был силуэт знаменитой кирасы Твердолоба, которую горожане Крысиного гнезда узнавали издалека.
- Ах ты, кот тебя подери, что ж ты увязался за мной? – с досадой выкрикнул Тихоскок, прикидывая в уме, сколько времени осталось у Белянки.
По всему выходило, что от силы одна-две минуты. Он резко остановился, обернулся и выкрикнул:
- Твердолоб, дай мне время! Обещаю, что после вернусь.
Гулкое эхо разнесло его голос под сводами.
- Тут во тьме много обглоданных костей, - расхохотался в ответ кирасир. – Если добавить твои, то после никто не найдет.
- Здесь во тьме целый лабиринт. Я не успею найти мою девушку, - взмолился Тихоня.
- И не нужно. Она тоже отсюда не выйдет, - прокричал стражник.
- Сила дня, сила ночи! – прошептал Тихоскок, крепко сжав талисман и отступая подальше во мрак.
Твердолоб потерял его из виду. Он со всех ног мчался вперед, уверенный в своем превосходстве над тощим ботаником из университетской общаги. Неожиданно из темноты высунулась худая нога с аккуратно подстриженными коготками и поддела его под коленку. Охранник споткнулся и кубарем полетел в темноту. Он еще не окончил кувыркаться, когда каменные плиты под его грохочущей кирасой разъехались в стороны, и он рухнул вниз, в глубокий подвал.
- Что, съел? – победно закричал Тихоскок, выпрыгивая вслед за ним из темноты.
Однако стоило ему сделать шаг за противником, как ступня его, не найдя привычной опоры, ушла в пустоту, и он сам покатился вниз по ступеням вслед за грохочущим стражником. Они оказались на полу одновременно, но у Тихони не было времени раздумывать. Пока Твердолоб возился во тьме, пытаясь подняться и потирая ушибы, Тихоня ринулся к слабому лучику света, едва пробивающемся из дальнего коридора.
- Тихо-о-оня, спаси! – доносился оттуда тоненький голосок.
Однако кирасир и не думал от него отставать. Он быстро оправился и ринулся вдогонку. Не обращая на него внимания, Тихоскок промчался по темному коридору, добрался до слабого лучика, едва пробивающегося сквозь сомкнутые створы каменной дверцы, и закричал:
- Белянка, ты там?
- Я лежу на полу! – задрожал в ответ знакомый голос. – Верхние шипы уже царапают мою шерсть. Еще чуть-чуть, и меня проткнет насквозь.
- Я сейчас! – жарко зашептал Тихоскок, лихорадочно ощупывая стены. – Я спасу тебя, обещаю! Только не шевелись! Тут должен быть какой-то механизм, ведь кто-то же взводил эту ловушку!
Неожиданно сзади на него обрушился сокрушительный удар нижней лапой. Это Твердолоб подкрался из темноты и саданул его пяткой. Тихоскока бросило на стену и ударило грудью о странный выступ, похожий на выдвинутый камень. Камень вдавился в стену, ушибленная грудь перестала чувствовать его жесткий край. От боли у Тихони перед глазами заплясали огненные круги, и он перестал что-либо различать в сумраке. И тут же над головой его раздался оглушительный скрежет.
- Белянка, что с тобой? Отзовись, не молчи! – чуть не плача, завопил он.
- Я жива! Потолок начал подниматься! – радостно выкрикнула его подруга.
Каменные створы дверей разъехались в стороны. За ними показалась тесная камера, слабо освещенная лучиком, пробивающимся сквозь щель в покосившихся валунах. Белянка стояла на четвереньках и стряхивала с лица землю и пыль, которые обильно сыпались сверху. Каменный потолок с торчащими шипами медленно уходил в высоту, освобождая все больше и больше пространства.
И тут на Тихоню обрушился новый удар. Твердолоб снова двинул его ногой, отчего Тихоскок вкатился, как кожаный мяч, набитый шерстью, прямо под скрежещущий шипастый потолок, и шлепнулся рядом со своей подругой. Она схватила его обеими руками и прижалась к его груди. В дверном проеме слабо сверкнул медный шлем – кирасир всунул голову, однако сделать шаг внутрь ловушки он боялся.
- Иди к нам! – насмешливо позвал его Тихоскок. – Нас придавит всех сразу. Это тебя устроит?
Охранник недоверчиво пошевелил усами и исчез в темноте.
- Он ушел? – спросила Белянка.
- Вряд ли… - шепнул Тихоскок ей на самое ушко. – Скорее, он караулит во тьме. Нам нельзя выходить.
- Но куда же мы денемся? – испуганно спросила подруга.
Тихоня поднялся на четвереньки и пополз вдоль стен.
- Тут должны быть какие-то знаки, - тем же шепотом сообщил он. – Ищи на камнях рисунки. Из ловушки должен быть тайный выход – ее конструкторы были большими хитрюгами.
- Вот тут какая-то звездочка, - неуверенно произнесла девушка. – Как будто смешная крыска расставила в стороны лапы.
И в самом деле: Тихоскок обнаружил, что камень в стене, на который показывала Белянка, был помечен круглым рельефным изображением, в которое был вписан силуэт похожего на обезьянку человечка, как будто катящегося внутри обруча.
Он надавил на него, и камень сдвинулся с места. Дверь в коридор у них за спиной начала закрываться.
- Что ты наделал? – испуганно вскрикнула Белянка. – Ты снова захлопнул ловушку. Сейчас нас раздавит, только теперь обоих.
Однако каменный потолок продолжал медленно подниматься. Облака пыли продолжали осыпаться вслед за его уползающим краем. Луч света, пробивающийся из-за стены, выхватывал пылинки из темноты, отчего казалось, что это сияющий огненный мост повис в воздухе.
Твердолоб высунул из коридора нос, и тут же дверки сдвинулись, едва не прищемив его. Одновременно с этим заскрежетала противоположная от входа стена. В ней показалось отверстие, которое становилось все шире и шире. В конце концов, в этой стене открылся новый проход, уходящий во тьму.
- Тихоня, я боюсь туда идти! – заупиралась Белянка. – Кто знает, что за пакости там поджидают?
- Беляночка, нам нужно уходить, - ласково погладил ее по шерстке Тихоскок. – Тут все давно обветшало, потолок может обвалиться в любой миг.
Он взял ее за ладонь и потянул за собой. Они поднялись по высоким ступеням и вошли в коридор, под уклоном уходивший в высоту, в самую сердцевину пирамиды.
Глава 5. Летающий демон
Коридор вел их все выше и выше. Прямой и ровный ход то и дело уходил ввысь, превращаясь в крутую лестницу с высокими ступенями, на которые приходилось карабкаться. Тихоня лез первым и тащил за собой Белянку, хотя та справлялась и сама. Девушка резво подпрыгивала и цеплялась за мшистые края камней, проявляя при этом такую ловкость, что Тихоня невольно ей залюбовался.
До вершины пирамиды оставалось уже недалеко – они поняли это по тому, что в наклонных стенах появились узкие прорези, через которые на темные стены падали солнечные лучи. Сами стены оказались покрыты диковинными узорами и выпуклыми рельефными изображениями. Диковинные существа с длинными шеями и круглыми головами то неслись в бой на огненных колесницах, то танцевали, взявшись за руки.
- Это, наверное, демоны! – испуганно пропищала Белянка. – Смотри, какие они страшненькие!
- Если они и были демонами, то давно уже исчезли, - попытался успокоить ее Тихоскок. – В этой пирамиде уже многие тысячи лет нет ни души.
- А чьи это кости хрустят под ногами? – не унималась его подруга.
- Это животные. Или птицы, - не слишком уверенно отозвался Тихоня.
Тесный коридор вывел их к тупику, кончающемуся глухой стеной. На замшелых камнях виднелось рельефное изображение такого же странного существа, расставившего в стороны ноги и руки. Тоненький лучик света из прорези в дальнем конце коридора падал ему на кудрявую голову.
- Куда дальше? – растерянно спросила Белянка.
- Тут не может быть тупика! – проговорил Тихоскок. – Если я правильно представляю архитектуру этого сооружения, то коридоры должны быть сквозными. Мы сейчас на западной стороне. Этот проход должен вести к восточному склону, где будет такая же прорезь в стене. Может, нам удастся выбраться через нее и сбежать?
- Нет тут никакой прорези! – рассердившись, сказала Белянка. – Какой прок от твоих теорий, если они ничем не могут помочь?
Тихоня скрипнул зубами – упрек подруги задел его за живое. Чтобы продемонстрировать ей бурную деятельность, он начал обшаривать ладонями поверхность стены, хотя и не видел, что полезного на ней можно найти.
- Ну, и что? – скептически подначивала Белянка, глядя на его потуги.
- Не мешай мне. Не видишь, я занят? – раздраженно бросил он.
- И чем же ты занят, позволь спросить? Щупаешь камни?
- Да вот, представь себе! А будешь болтать под руку – брошу камни и начну щупать тебя.
- Ой, видали мы таких щупальщиков! – наморщила носик Белянка.
Она легонько оттолкнула его от себя. Рука Тихони соскользнула с ровной поверхности и надавила на податливый камень, который ушел внутрь стены. Сама стенка при этом скрипнула и немного повернулась вокруг центральной оси.
- Ой, она открывается! – радостно заверещала Белянка.
Однако приоткрылась всего лишь узенькая щель, из-за которой повеяло затхлой сыростью.
- А я что говорил? Тут проход! Помогай мне! – сердито прикрикнул Тихоня, налегая на стенку плечом.
Подруга тут же присоединилась к нему. Вдвоем они сдвинули стенку с места и заставили ее повернуться еще больше. Открылся проход в широкий зал, утопающий в темноте. Тихоскок мигом навертел мха и ветоши на длинную белую кость, валявшуюся под ногами. Получилось подобие факела. Такой же он сделал и для Белянки. Припрятанное в кармашке огниво помогло ему высечь огонь, хотя разжечь мох оказалось делом непростым. Но вскоре оба факела запылали, осветив стены зала, раскрашенные еще более удивительными изображениями.
Тихоскок протиснулся между каменной стеной и повернувшейся створкой.
- Тихоня, не ходи туда! Там кто-то есть! – испуганным голосом прошептала Белянка.
- Да кто там может быть? – попытался успокоить ее Тихоскок. – Тут тихо, как в склепе. Мне нужно рассмотреть картины на стенах. Они очень важные.
- Что в них может быть важного?
- Посмотри, какие странные существа на них изображены. Так похожи на обезьян! Только большие и без хвостов.
- У них нет хвостов? – удивилась Белянка. – Разве так бывает?
- Я и сам думал, что не бывает, - признался Тихоня. – А шеи у них, шеи-то! Глянь, какие тонкие и вытянутые. Как будто они тянутся, чтобы выглянуть из-под земли.
- Вернее, из-под воды! – поправила его Белянка, протискиваясь за ним вслед. – Видишь, тут нарисовано море? А в нем – затонувший город. Вокруг города вьется дракон. Посмотри! Я же тебе говорила: дракон под водой опутал хвостом весь белый свет.
- Тут речь далеко не обо всем свете, - не желая уступать, заспорил Тихоня. – Он всего лишь сторожит город.
- Город или мир – разница не так уж велика, - так же жарко заспорила с ним Белянка. – А пасть у него как разинута! И язык торчит такой страшный, раздвоенный. Наверняка ядовитый! Как ты думаешь – это правда, то, что тут нарисовано?
- Это не может быть правдой, - ошеломленно проговорил Тихоня, рассматривая изображение. – Это какой-то миф.
- Что тебе еще нужно, чтобы ты наконец поверил? – разгорячилась Белянка. – Все же ясно. Наши древние предки, похожие на обезьян, жили в городе. А потом что-то случилось, и город ушел на дно. Теперь его охраняет дракон. А войти в город можно только через ворота – вот эти, с раздвижными створками. Кажется, они издают какие-то звуки, если я правильно поняла эти линии.
- И открываются они с помощью ключа, - завороженно продолжил Тихоня.
– Вот только где этот ключ?
- Он должен быть где-то здесь! Мне говорили об этом в поселке.
В глубине зала, у дальней стены, утопала во мраке позолоченная статуя сидящего человека. Он вглядывался в темноту невидящими глазами. Тяжелый мраморный постамент возносил его на высоту, до которой трудно было добраться.
- Тихоня, а что это он держит в лапах? – вдруг спросила Белянка.
- Это не лапы. Это руки, - возразил ей Тихоскок.
- Ах, ты такой придира! – хлопнула его по затылку подруга.
- У него в руках ключ! – воскликнул Тихоня. – Наверное, тот самый. Как он мог сохраниться? Его должны были спрятать тут много веков назад.
- В этой пирамиде время как будто остановилось, - сказала Белянка. – У меня мурашки по коже бегут. Кажется, будто мы ухнули куда-то в вечность и никогда не выберемся на белый свет.
- Подержи факел, я заберусь на статую и заберу ключ, - велел ей Тихоня.
- Нет, постой! – испугалась Белянка. – У него за спиной кто-то шевелится.
- Это шевелятся твои мурашки, - рассмеялся Тихоскок и начал карабкаться на высокий пьедестал статуи.
Ключ оказался большим и тяжеловесным. Он состоял из круглой головки, по которой тонкими алмазными нитями шла инкрустация в виде такого же человечка, только не сидящего, а расставившего в стороны руки и ноги. Человечек напоминал звезду и смотрел в сторону стержня, который оканчивался хитрой бородкой.
- Ух ты, какой он тяжелый! – проговорил Тихоня, вынимая ключ из рук статуи. – Это каким же должен быть замок, который он отпирает?
Висящий на его шее талисман «Сила светил» покачнулся, ударился о ключ и издал мелодичный звон. За спиной статуи, в непроглядной тьме раздался какой-то подозрительный шорох, но Тихоня подумал, что это эхо разносит его возню. Неожиданно нога его соскользнула с гладкого позолоченного брюшка изваяния, и он покатился вниз. Перелетев через покатые колени, он шлепнулся на широкий пьедестал и выпустил ключ из рук. Тот откатился во тьму, прямо за спину статуи.
- Тихоня, осторожней! – не сдерживаясь, выкрикнула Белянка.
Эхо от ее голоса получилось таким гулким, что напомнило раскат грома. Тихоня начал ползать на четвереньках за спинкой статуи, пытаясь нащупать ключ в темноте, и угодил рукой в сплетение прутьев, застеленных мягким мхом.
- Фу, тут какое-то гнездо! – с отвращением сказал он. – Куда я попал?
Неожиданно прямо у него из-под рук выпорхнуло какое-то темное существо. Судя по хлопкам, которые издавали его крылья, оно было больше самого Тихоскока. Он удивленно начал оглядываться по сторонам, но оно промелькнуло так быстро, что Тихоня не успел его разглядеть.
- Фу-ты, ну-ты! – воскликнул он. – Что за тварь тут спряталась? Сердце так и екнуло.
- Забирай ключ, и уходим! – выкрикнула Белянка.
Тихоскок как раз нащупал холодную бородку ключа на дне устланного мхом гнезда. И тут же на голову ему опустилось неведомое крылатое существо. Оно впилось когтями в его загривок и мгновенно прокусило ухо – как раз то, что и без того уже было порвано шпагой.
- Тихоня, атас! – завизжала Белянка. – Это гигантский нетопырь! Он тебя атакует!
- Беги! – завопил Тихоскок, пытаясь стряхнуть с себя летучего кровопийцу.
- Я держу факел! – выкрикнула девушка. – Без него ты не выберешься из этого зала, и упырь тебя высосет!
Схватив ключ за стержень, Тихоня начал орудовать им, как дубинкой. Попадать по нетопырю было трудно – тот плотно сидел на его загривке и не давал как следует повернуться. Но все же после нескольких суматошных ударов Тихоне удалось его сбить. Нетопырь выпустил из зубов его ухо и вспорхнул к потолку.
- Бежим! – заверещала Белянка.
Он спрыгнул с пьедестала статуи, схватил Белянку за ладонь и потянул ее к выходу. Девушка помчалась за ним, сжимая факел, пламя от которого заколыхалось и заплясало на стенах мятущимися тенями. Нетопырь слетел с потолка и сделал над ними круг, но напасть не успел. Тихоня проскочил в дверной проем, вырвал из рук Белянки факел и швырнул его в летучую тварь.
- Закрой двери! – прикрывая глаза ладонями, прокричала Белянка.
Тихоня налег на вращающуюся дверцу, но она застряла, и ему не удалось ее сдвинуть.
- Уматываем по коридору! – завопил он.
Обожженный факелом нетопырь на какое-то время отстал. Они пробежали по коридору, едва освещенному через узкие щели, и оказались на лестнице, ведущей вниз, к выходу.
- Ты убил его? Ты порвал его на куски? Выдрал его мерзкие хлипкие усики, сломал кости, снял с него шкуру? – визжал Гнилозуб, наскакивая на Твердолоба, растерянно выбирающегося из ловушки.
- Его убьет пирамида, - отстраняясь от брызжущего слюной магистра, произнес охранник. – И вашу белую невесту тоже.
- Никакая она мне не невеста! – приходя в еще большую ярость, завопил Гнилозуб. – Я ее ненавижу! Я мечтаю о том дне, когда выставлю ее шкуру на Рыночной площади!
- В самом деле, будет лучше, если этот еретик со своей подружкой никогда не увидит света, - добавил епископ, натирающий травой синяки на лице. – Они узнали много такого, что не должно стать известным в городе. Ты уж будь добр, голубчик, позаботься о том, чтобы эта парочка навсегда сгинула в каменной горе.
Твердолоб развел лапы в стороны и недовольно вздохнул: «Ох уж мне это начальство!»
- Если б вы видели, сколько костей там насыпано! – пожаловался магистр, щерясь так, что его золотая коронка засверкала под солнцем. – Видать, в середине горы обитает какая-то хищная тварь. Надо бы убираться подобру-поздорову, пока солнце не село. Кто знает, как она поведет себя в темноте.
- Мы еще не добыли лодки, - поддержал коллегу епископ. – Чем быстрее Вещий Крысолап унесет нас с попутным ветром, тем больше шансов, что наши шкуры останутся целы.
В глубине пирамиды что-то с грохотом сдвинулось с места. Камни дрогнули, раздался скрежещущий звук валунов, трущихся друг о друга.
- Слышите? Гора их переваривает, - поднимая вверх крючковатый палец, произнес Твердолоб.
- Бежим! – завопил Гнилозуб, и первым бросился наутек.
Твердолоб с Муровером припустили за ним. Толстые бока магистра колыхались у них перед глазами, слои жира перекатывались под выцветшей шкурой и бултыхались, как будто это катился наполненный растопленным салом пузырь. Неожиданно Гнилозуб развернулся, и с перекошенной от ужаса физиономией бросился обратно. Епископ с охранником не успели остановиться: шарообразная туша магистра сбила их с ног, и они грохнулись в пыль.
Приподняв нос, Твердолоб увидел, как из-за спины Гнилозуба выбегает толпа размалеванных воинов, вооруженных копьями с наконечниками из рыбьих костей. Во главе их неслась еще более крупная, чем магистр, самка с обломком курительной трубки, который она ожесточенно сжимала в кулаке. Позади нее мчался высокий и тощий туземец с черепом суслика на макушке. Но что самое удивительное: череп этот был прикрыт лиловой епископской шапочкой, а воинственные узоры на черной короткой шерсти незнакомца скрывала сутана.
- Ах, вот ты где! – яростно закричал Муровер, хватая незнакомца за полу сутаны и пытаясь вырвать у него из ладоней посох с серебряным навершием. – Отдай! Это мое!
- А-ой! – воскликнула толстая незнакомка, пораженная такой наглостью. – Одежда и посох не могут быть твоими. Их вынес на берег морской прибой. По обычаю, заведенному нашими предками, все, что выносит на берег водой, принадлежит Племени огненных людей. Да и сами вы попали к нам по воле волны, поднятой дыханием дракона, так что теперь, чужеземцы, вы – наша собственность.
Она остановилась в одном шаге перед распростертым в пыли епископом. Ее спутник с черепом суслика и воины с копьями замерли рядом с ней.
- Что вы собираетесь с нами сделать? – дрогнувшим голосом спросил Твердолоб.
- То же, что и со всеми чужеземцами – скормить летучему упырю, обитающему в каменной горе, - невозмутимо ответил тощий вождь в епископской сутане.
- Ну нет, так мы не договаривались! – выкрикнул кирасир, рывком поднял на ноги Муровера, и, таща его за собой, припустил к пирамиде.
Туземцы подняли в руках копья, заголосили и толпой понеслись за ними.
Гнилозуб намного опередил их. Он забежал в темную арку входа и потерялся во тьме. Отзвуки его топота гулко раздавались под сводами, но через несколько шагов раздался скрежет раздвигающихся каменных створок, что-то тяжелое и рыхлое покатилось вниз по ступеням, ойкая и причитая при каждом толчке, а затем створки ловушки сомкнулись, и в темном коридоре снова повисла глухая тишина.
Твердолоб остановился перед входом, придержал за рваный рукав епископа, готового ринуться в темноту, и проговорил:
- Нет, постойте, ваше святейшество. Внутрь нельзя. Гора нас сожрет.
- А так нас сожрут дикари! – завизжал Муровер, вырываясь и бросаясь вперед.
Он промчался по гулкому коридору и ухнул куда-то во тьму. Твердолоб опасливо посмотрел ему вслед, выскочил из-под арки, и, нервно озираясь на толпу черношерстых преследователей, помчался вдоль ровного каменного уступа, уходящего вверх на недосягаемую высоту.
Солнце уже начинало клониться к закату. Его раскаленный край коснулся верхушек кокосовых пальм, по которым носились крикливые макаки. Пестрые южные птицы возвращались в гнезда, чтобы накормить птенцов, а струящиеся анаконды заползали в глубокие земляные норы.
Но эта картина вечернего умиротворения не радовала Твердолоба. Отчаянно шевеля встопорщенными усами, он завернул за угол пирамиды и понесся вдоль ее южного склона. Лучи солнца ударили ему в спину, сверкнули на кирасе блестящим зайчиком и на миг ослепили преследователей, которые встали, как вкопанные.
- А-ой! Чего встали, как копибары на водопое? Хватайте его! – заорала толстая предводительница, потрясая обломком курительной трубки. – Это не демон, а всего лишь обычный, съедобный чужеземец, нацепивший на себя панцирь, как краб или черепаха!
Толпа туземцев заулюлюкала и понеслась вперед. Но Твердолоб уже успел оторваться. Он бежал, наступая на пятки собственной тени, которая маячила перед ним длинным мятущимся призраком. С южного склона пирамиды спускалась широкая каменная лестница, ведущая на верхнюю площадку. Там виднелись остатки каких-то старинных строений, похожих на храмы. Каменные алтари, на которых в незапамятные времена приносили жертвы, давно высохли и потрескались.
Твердолоб попытался вскочить на нижнюю ступень этой лестницы, однако она оказалась настолько высокой, что он не допрыгнул до ее верхнего края. Пока он возился, преследователи подбежали ближе, и он припустил вперед со всех ног, хотя бежать в тяжелой кирасе и шлеме было непросто.
Едва свернув за следующий угол, кирасир оказался в тени. Ему сразу же полегчало – солнце тут не палило, и не раскаляло его медную кирасу, в которой он уже начинал поджариваться, как в захлопнутой сковородке. Тут лестницы к вершине пирамиды уже не было, но зато из-под земли зиял темный провал, уводивший куда-то на глубину, в темное чрево каменной горы.
Прятаться в джунглях нечего было и думать – опытные туземцы вмиг выудили бы его из зарослей. Бешено вращая перепуганными глазами, Твердолоб полез в черный ход.
«Забьюсь в какой-нибудь неприметный угол и посижу там, пока эта орава не сгинет, - путано думал он. – Только бы по пути не попалось какой-нибудь западни!»
Аборигены обежали вокруг пирамиды и оказались у ее восточного склона. Чужеземец в черепашьем панцире провалился, как будто сквозь землю. Толстая атаманша недоверчиво заглянула в уходящий под пирамиду проход, покрутила усами и резко отпрянула. Толпа воинов опасливо потянулась назад вслед за ней.
- Вот и славно, - проговорил Неистовый Сусл, поправляя на голове белый череп в лиловой шапочке. – Все чужеземцы – в логове упыря. Нам осталось лишь дождаться темноты и убедиться, что он останется сыт.
Держа Белянку за разгоряченную ладонь, Тихоскок выбежал из пирамиды на белый свет. День начинал клониться к закату, но солнце палило так жарко, что казалось, будто короткий подшерсток на коже начинает дымиться. После холодного сумрака пирамиды выскочить вот так неожиданно на зной было все равно, что из погреба с ледником прыгнуть в горячую печку. Тихоня зажмурил глаза от слепящих лучей дневного светила, опускающегося к темно-синей лагуне прямо напротив центрального входа в пирамиду, и по привычке пробормотал:
- Сила дня, сила ночи!
- Тихоня, атас! – пискнула рядом Белянка.
И тут же в грудь ему уперлось сразу несколько наконечников из заточенных рыбьих костей.
- Только бы они не были отравлены! – воскликнул Тихоня, протирая глаза, перед которыми все еще плясали коричневые круги.
- А-ой! Это отличная мысль! – раздался насмешливый возглас с характерным туземным выговором. – Отравить ему кровь, а после дать высосать ее упырю. Может, хоть тогда кровосос сдохнет?
Белянка испуганно тянула его обратно, и Тихоня отступил на шаг назад. Глаза наконец начали привыкать к свету, и сквозь яркие сполохи желтых лучей он разглядел густую толпу туземцев, обступивших их двоих и ощетинившихся рядами копий. Прямо напротив высился высокий и тощий, как жердь, Неистовый Сусл с черепом суслика на голове. Сквозь лиловую епископскую сутану на его черной шерсти проступал боевой узор, намалеванный самодельными белилами.
- Мы не можем допустить, чтобы демон пирамиды подох, - возразила мужу Огненная Глотка. Она стояла рядом и сосала обломок курительной трубки. – Он охраняет ключ Предков от чужаков. Пирамида не может остаться без стража.
- Ключ теперь у меня! – воскликнул Тихоня, показывая им блестящую головку с алмазными блестками. – А ваш упырь – всего лишь большая летучая мышь!
И тут же ему стало ясно, что он сказал что-то не то. Туземцы испуганно замолчали и втянули головы в плечи.
- Святотатство! – взвизгнул Неистовый Сусл.
Суслочереп на его лбу сбился и съехал набок.
- Он разбудил Стража и стырил реликвию! А-ой! Теперь нам всем хана!
И тут же за спиной у Тихони раздался зловещий хлопот перепончатых крыльев. Из темноты высокой арки показалась тупая скособоченная морда гигантского нетопыря, который подслеповато таращился на дневной свет и порхал под тяжелыми сводами, не решаясь выбраться наружу. Туземцы испуганно завопили и бросились разбегаться. Первым драпанул Неистовый Сусл, подобрав длинные полы рясы – Тихоня не мог не заметить, что от этого он стал похож на его святейшество, перебирающегося через широкую лужу на Рыночной площади.
В мгновенье ока мощеная камнем площадка перед пирамидой очистилась, и лишь одна Огненная Глотка, как ни в чем не бывало, продолжала выситься перед Тихоней с Белянкой.
- А-ой, куда вы рванули, испуганные хорьки? – насмешливо заголосила она, размахивая зажатым в лапе обломком трубки. – Вы что, не видите, что упырь боится света? Вы же знаете, что днем он не показывает из пирамиды своего тупого рыла. Зато ночью он вырвется на свободу, и тогда беда всем, кто попадется ему на пути. В это полнолуние многие из наших сородичей отдадут свою кровь. Спрятаться от него не удастся, потому что теплую кровь он чует нюхом. Эти дурные чужеземцы разбудили Ночного Стража и навлекли на нас беду, но пусть тогда сами они за нее и расплатятся.
Неистовый Сусл остановился и отпустил полы рясы, которые тут же свалились, взметнув тучу пыли.
- Приказываю взять Белую Чужеземку в заложники! – продолжала вещать его безразмерная супруга. – Если она дорога этому серому охламону, то он сам возвратится в пирамиду, вернет Стражу ключ и накормит его своей кровью. А если он это не сделает, то мы привяжем его девку к обелиску, и когда упырь вылетит, то сразу заметит, что ужин ему уже подан.
Белянка взвизгнула и попыталась улизнуть, но ее тут же схватили и крепко сжали.
- Отпустите ее! – вне себя заорал Тихоскок.
- Отпустим, - невозмутимо сказала Огненная Глотка, вынимая из пасти сломанную трубку. – Когда ты накормишь собой упыря и отведешь от нашего племени беду, которую сам же и вызвал. И если к утру демон так и не появится на этой площади, то мы отвяжем твою альбиноску, и она сможет сама скормить остатки твоей серой шкуры жадной падальщице кара-кара.
Туземцы дружно расхохотались, прислонили Белянку спиной к торчащей посреди площади каменной стреле, и принялись опутывать ее веревками.
Тихоскок растерянно оглянулся. Подслеповатый нетопырь хлопнул крыльями и спрятался во мраке широкой арки. Его не было видно, однако Тихоня нюхом чуял, что кровосос все еще тут и поджидает его в засаде, втягивая своим тупым носом порывы ветра, доносящие до него запах теплой крови.
Ощупав свое порванное ухо, Тихоня почувствовал, что оно все еще не зажило, и кровь продолжает сочиться. Белянку оплетали со всех сторон, она визжала и отбивалась. Тихоскок рванулся к ней, но в грудь ему тут же уперся колючий ряд копий.
- Тебе не туда. Тебе в пирамиду, - заявила ему толстая предводительница. – И помни: после наступления темноты голодный упырь вылетит из пирамиды и высосет из твоей подруги всю кровь до последней капли. А Солнцу осталось бежать по небесной дороге всего три часа.
Тихоскок скрипнул зубами и пообещал:
- Если я выживу, то докажу, что вы совершили ошибку. Потому что рассерженная крыса опаснее нетопыря!
Однако туземцы только заржали над его словами и подтолкнули его к входу острыми наконечниками из рыбьего зуба.
Тихоскок шагнул в мрачный холод тяжелой арки, нависшей над входом в пирамиду. Его усики нервно дергались, словно пытаясь нащупать опасность, а хвост за спиной вилял из стороны в сторону, сметая с земли мелкие камни и пыль. Нетопыря не было видно, однако Тихоне представлялось, что хищник спрятался в темноте, выставив вперед тупую морду с непомерно большими ушами, и жадно ловя раздутыми ноздрями запах свежей крови.
Он остановился, оглянулся назад и жалобно выкрикнул:
- Хотя бы шпагу отдайте!
- Отдам, когда ты сделаешь мне новую трубку! – раздался ему вслед издевательский возглас.
Через десять шагов отблески дневного света остались позади, и он погрузился во тьму. Идти дальше можно было только наощупь, и он позволил себе опуститься на четвереньки, чтобы легче было касаться усами холодного края стен. Неожиданно прямо над его головой раздался звонкий хлопок перепончатых крыльев. Нетопырь спикировал ему на загривок, впился когтями в плечи, а острыми, как лезвия кинжала, зубами вырвал у него из-за пояса тяжелый ключ и победоносно вспорхнул с ним к потолку.
- Стой! Куда? – завопил Тихоскок, подпрыгивая и вцепляясь в кожаные лапы летучего демона.
Нетопырь оторвал его от пола и поднял вверх, однако груз был для него слишком тяжел, и взлететь высоко не удавалось.
- Отдай ключ! – вопил Тихоня, болтая ногами в темноте и пытаясь нащупать опору.
Нетопырь клацнул зубами у него над ухом, но прокусить шкуру у него не получилось.
- Ах ты, тварь! – кричал Тихоскок, которого кровосос нес куда-то во тьму. – Хочешь напиться крови? Так попробуй меня укусить. Но ключ-то тебе зачем, глупая мышь?
Нетопырь не обращал на его вопли никакого внимания – казалось, будто он и не слышит их вовсе. Тихоскок на лету начал раскачиваться, пытаясь дотянуться до стен ногами, и в конце концов ему удалось зацепиться когтями за каменный выступ. Его резко дернуло, раздался скрежет когтей о невидимый в темноте валун, и остановленный на лету нетопырь со всего размаха хлопнулся в пол своим тупым рылом. Тихоскок кубарем покатился по замшелой поверхности коридора, вскочил на ноги, и, победоносно подняв в сжатых ладонях вырванный ключ, завопил:
- Что, съел? А ну, подставляй рыло! Сейчас я тебя разделаю, как жареного хорька!
Голос его с оглушительным гулом разносился во тьме, хотя поджилки у Тихони тряслись: он даже не видел противника, и, говоря откровенно, ужасно боялся атаки, которая могла обрушиться на него в любой миг и с любой стороны. Шерсть его встала дыбом, зубы оскалились, а усики вытянулись в струну. И в этот же самый миг нетопырь налетел на него из темноты и ударил тупым рылом в грудь. Тихоскок опрокинулся и полетел на землю. Спина его хлопнулась о холодный пол коридора, каменные плиты тут же разъехались в стороны, однако в самый последний миг он ухватился за каменный край и повис, отчаянно дергая хвостом. Нетопырь бросился за ним, но не разобравшись в суматохе, влетел в темный провал. И тут же Тихоня оперся хвостом о край створки, резко подпрыгнул и выскочил на твердую почву. Каменные створки ловушки захлопнулись у него перед носом, отрезав нетопыря, запертого в подвале. Тихоня остался один в коридоре и побрел вглубь каменной горы.
Подвал под ветхой пирамидой был окутан сырым затхлым мраком. В нос бил запах истлевших костей и помета ночных тварей, прятавшихся тут от дневного света. Толстые бока Гнилозуба дрожали то ли от холода, то ли от страха. Сидеть на месте он не мог – ему начинало казаться, что вот-вот прямо ему на голову свалится какое-нибудь мерзкое чудище, и вопьется в его плоть своими окровавленными жвалами. Поэтому магистр поступил так, как поступила бы на его месте любая разумная крыса – он встал на четвереньки и пополз вперед, ощупывая дорогу провисшими усиками.
Занятие это оказалось не из приятных. Кончики усиков попадали то в грязные лужи, то натыкались на чьи-то останки. Вдобавок, они давно потеряли чувствительность, да и сам магистр отвык передвигаться на четвереньках, отчего то и дело стукался лбом о тяжелые колонны, поддерживающие свод.
Пару раз у него за спиной створки ловушки распахивались и на миг освещали подвал тусклыми отблесками далекого дня. Кажется, кто-то даже влетел внутрь и кубарем покатился вниз. Магистр с надеждой пополз обратно и вскоре заметил, что в отблесках далекого света замаячил чей-то силуэт. Кто-то сидел, укутавшись в перепончатый плащ, и дремал, опустив морду в шерстистую грудь.
- Ваше святейшество, это вы? – с надеждой бросил в темноту магистр.
Однако существо не просыпалось. Магистр быстро подполз к нему, тронул усиками, но их чувствительности оказалось недостаточно, чтобы распознать незнакомца, и, тогда магистр пустил в ход передние лапы, гибкие пальцы на которых быстро забегали по бокам темной фигуры. Короткая шерсть, спрятанная под покрывало в виде кожаной перепонки. Морда с тупым носом, прикрытая чем-то, подозрительно напоминающем крыло… Нет, это точно был не епископ.
- Ой, а кто это? – с испугом спросил Гнилозуб, отшатываясь и заваливаясь на задок.
Существо хлопнуло перепончатыми крыльями, подняло морду и втянуло воздух чутким носом.
- Извините, я кажется ошибся! – выкрикнул Гнилозуб и что было духу пополз обратно.
Однако неведомое существо уже пробудилось. Оно глухо ухнуло, взмахнуло крыльями и поднялось в воздух. Гнилозуб услышал над головой хлопки, которыми оно рассекало затхлый мрак пещеры, и припустил назад со всех ног.
Несколько раз стукнувшись головой о колонны, так некстати попадающиеся на пути, магистр нащупал крутую лестницу, уводящую наверх. Ступени были ему по пояс, и забираться на них оказалось ужасно неудобно. Страх не давал ему остановиться. Он вскарабкался на нижний уступ и начал шевелить усиками, пытаясь нащупать, что ждет его впереди. И тут ему прямо в лицо скатился охающий и причитающий клубок дряблых мускулов, обернутых в рваные остатки льняной рубашки.
- Крысолов тебя подери! – завопил клубок голосом, звучащим, как приговор инквизиции. – Кто тут? Сгинь во тьме, злобный демон!
- Сам сгинь! – не помня себя от испуга, завизжал в ответ Гнилозуб.
Оба вцепились друг в друга когтями и покатились по полу, хрустя обломками невидимых в темноте костей.
- Отпусти меня! Я особа духовного сана! Меня нельзя трогать, иначе восемь великих не пощадят тебя, кто бы ты ни был! – заголосил невидимый противник.
- Врешь! Ты демон, притворяющийся святым! Уж я-то знаю, как коварна бывает нечисть, когда задумает подловить предводителя магистрата! – не унимался Гнилозуб.
Изрядно покатав друг друга по хрустящему полу, оба противника разомкнули объятья и бросились в разные стороны, подальше от невидимых страшилищ, нападающих из темноты.
Тем временем Твердолоб, забившийся в темный угол, сидел и слушал вопли, раздающиеся из глубины пирамиды. Эхо усиливало звуки и разносило их по коридорам, отчего они искажались и становились гулкими и громыхающими.
- Ядро тебе в печень, кто ж это так орет? – ежась, бормотал кирасир себе под нос. – Что за темные духи спрятались в глубине этого каменного подвала?
Идти туда очень не хотелось, но снаружи все еще раздавались подозрительные шорохи – кажется, неуступчивые туземцы еще возились у подножия пирамиды, пытаясь отгадать, куда провалился их пленник. И Твердолоб, опустившись на корточки и скребя каменные плиты кирасой, пополз в темноту, ощупывая своими пышными усами дорогу.
Он забрался уже глубоко под землю, когда гулкое эхо завибрировало под сводами и разнесло приглушенный вопль: «демон»! Охранник остановился, покрутил усами и на всякий случай пополз обратно, и тут его настиг новый, еще более зловещий окрик: «крысолов тебя подери»!
Как и любой порядочный крыс, Твердолоб очень боялся Великого Крысолова, который придет в конце времен и устроит глобальную дератизацию. Поэтому он развернулся и со всех лап дернул обратно, тем более что стесняться было некого. Однако подземные коридоры так петляли и разветвлялись, что он очень быстро заблудился и перестал понимать, в какой стороне выход.
Проблуждав по темным и скользким каменным переходам не меньше получаса, он оказался перед подозрительно знакомой камерой с перекошенными валунами, сквозь которые пробивался луч света. Охранник уже обрадовался и вознамерился отдохнуть в ее стенах, казавшихся особенно широкими после узкой тесноты коридоров. Но стоило ему шагнуть внутрь, как он споткнулся о странное мохнатое существо, спрятавшееся в тени и уткнувшее тупую морду в перепончатые крылья. Существо встрепенулось, всхлопнуло крыльями и взлетело.
- Демон! – завопил Твердолоб, нервы которого и так были напряжены до предела.
Он заметался по камере, надеясь найти из нее выход, и в конце концов выскочил в распахнутые двери, каменные створы которых открывали новый, еще более темный коридор. Перепончатый демон у него за спиной ударился о шипастый потолок, с шумом обрушился на каменный выступ, который вдавился в стену и глухо лязгнул. Тотчас же над головой раздался скрежет, и тяжелый потолок начал сползать вниз, грозя раздавить кирасира в лепешку вместе с его блестящим доспехом.
- Крысодева, спаси меня! – завопил Твердолоб и бросился в темный проем коридора.
Каменные створы дверей у него за спиной хищно хрустели, закрывая едва освещенное пространство камеры. В последний миг из его тусклых лучей вырвался нетопырь, пролетел между смыкающимися камнями и, обогнав Твердолоба, понесся во тьму.
Просторный подвал под широким днищем пирамиды был огромен. Его подпирали массивные колонны, на которые Твердолоб то и дело натыкался своим звенящим шлемом. Высунуть из-под начищенной каски усы оказалось делом непростым, они торчали в разные стороны и ощупывали усеянный костями пол, а не пространство впереди.
Завывания из темноты продолжали раздаваться, но теперь они приобрели знакомый, сливочно-жирный голос магистра, вскормленного сметаной и жареным салом.
- Твердолобик, приди и спаси меня! – ныл в темноте Гнилозуб. – Как ты мне сейчас нужен!
- Ой, нет, только не это! – пробормотал себе в усы Твердолоб и попытался спрятаться за колонну, благо, в кромешной тьме его все равно не было видно.
Однако при этом он снова въехал в ее шершавые камни своим медным шлемом, отчего тот отчетливо звякнул. Всхлипывающие причитания в дальнем конце подвала притихли, чтобы через мгновенье разразиться целой волной бурных криков:
- Твердолоб, ты здесь? Отзовись! Я слышу, как ты звенишь!
Неловко поскребывая кирасой о хрусткие кости, наваленные на полу, охранник принялся пятиться задом, и неожиданно ткнулся в чье-то жилистое и долговязое тело.
- Крысолов тебя подери! – раздался испуганный возглас из темноты. – Кто тут? Демон ты или крыса с душой и рассудком?
Твердолоб на всякий случай умолк и не подавал голоса, однако незнакомец потянулся к нему когтистыми пальцами, нащупал медную кирасу и радостно завопил:
- Твердолоб, какое счастье! А за мой тут какой-то вурдалак охотится. Пожалуйста, прикончи его поскорее, Восемь Мудрых это тебе зачтут!
- Ваше святейшество, и вы тут? – смущенно пробормотал охранник и попытался улизнуть в темноту, однако с другой стороны в него тут же впилась еще одна пара жирных и цепких лап, и жаркий голос хозяина зашептал:
- Вот ты где! Наконец-то! Спаси меня, ради всего святого! Меня тут живьем сожрут!
- Кто сожрет-то? – недовольно переспросил Твердолоб, пытаясь отцепиться от его липкой хватки.
- Чудовище, что рыщет во тьме! – заголосил Гнилозуб.
- Пока что вы сами тут рыщите, как пара чудовищ, - ответил охранник. – А ну-ка, взяли друг друга за ручки, как в детстве!
И он соединил ладони епископа и магистра, насильно впечатав одну в другую. Гнилозуб взвизгнул и отдернул руку. То же сделал и Муровер.
- А ну, помирились! Живо, кому я сказал! – прикрикнул на них кирасир.
- Ваше святейшество, это вы? – неуверенно проговорил магистр.
- Да, ваша светлость, я тут. Хвала Восьми Мудрым, вы целы, - растерянно пробормотал епископ.
- Надо убираться отсюда подобру-поздорову, пока мы сами друг друга не придушили, - дрожащим голосом предложил Гнилозуб.
- В самом деле: нечего нам делать в этом подвале, - согласился с ним Твердолоб, подозрительно вглядываясь во тьму. – А то вон сколько костей под ногами. Как бы и свои тут не оставить.
Гулко хлопая крыльями, нетопырь пролетел под заплесневелыми сводами каменного подвала и учуял в нем сразу трех живчиков, очевидно, предназначенных ему на прокорм. Недолго думая, он впился в того, что казался массивнее остальных. Однако когти заскрежетали по медной кирасе и соскользнули.
Обладатель кирасы метнулся от него прочь и испуганным голосом завопил:
- Алебарда тебе в селезенку! Тут хищник! Он хочет порвать меня на куски!
Нетопырь попробовал цапнуть другого, поминутно вопившего о каком-то великом крысолове. Летуну удалось даже рассечь его жесткий подшерсток в просвете между лохмотьями драной льняной рубахи, но крикун оказался таким жилистым, что нетопырь его бросил. И тут он почуял новую, гораздо более сладкую добычу. В углу темного зала прятался за колонну жирный крысотолстяк, откормленный жареным салом и копчеными колбасками. Нетопырь налетел на него сзади, впился в шерстистый загривок и прокусил ухо.
- Ай! – разинул пасть толстяк, обнажив золотую коронку. – Он хочет высосать из меня кровь! Это вампир-кровопийца!
«И чего он так орет? – подумал про себя нетопырь. – Я просто питаюсь. Ты – мой сегодняшний полдник. Не вопи так, мне сосать неудобно». Но вслух ничего не сказал, потому что нетопыри не разговаривают, а только тихонько попискивают.
И он принялся смаковать жирную, насыщенную углеводами кровь, которой у этого толстяка было хоть отбавляй.
- Толстолобик, спаси меня! – надрывался между тем Гнилозуб. – Эта тварь меня обескровит! Еще минута – и я дух испущу! Помоги, век тебе не забуду!
Однако верный охранник не торопился на помощь хозяину. Ведь у него не было алебарды, а что может сделать даже самый доблестный воин без привычного оружия? Разве что сдаться. Устав караульной службы так прямо об этом и говорит. Его высокородие должны понять, что мы в такой ситуации ничего поделать не можем. Понять и простить. Ибо обстоятельства, изволите ли видеть, сильнее нас.
Однако Твердолоб не стал высказывать этого вслух. Вместо пустых разговоров он бросился искать выход из темного подвала. Его примеру тут же последовал и Муровер.
Панический ужас перед кровососущей тварью придал охраннику ускорения. В дальнем конце гулкого зала он обнаружил широкую лестницу, уводящую на верхние этажи. Ее ступени были слишком высокими, как будто их высекали великаны для своих исполинских нужд. Приходилось подтягиваться на руках, наваливаться брюхом и карабкаться вверх, так что одолеть их оказалось непросто. Помогало лишь то, что они густо заросли мхом. Изрядно запыхавшись, Твердолоб оказался на следующем этаже, в длинном коридоре, ведущем во тьму. Однако он не мог убежать просто так, не исполнив свой долг. Обернувшись, он во всю глотку гаркнул:
- Сюда, ваше высокородие! Я нашел для вас выход! Срочно спасайтесь!
И тут же припустил наутек – а то кто знает, не привык ли этот летучий вампир охотиться на голос.
Услышав возглас охранника, Гнилозуб стряхнул с себя кровососа и бросился в полутьму. Нетопырь недовольно захлопал крыльями над его головой, возмущаясь тем, что жертва ведет себя неподобающим образом и не дает ему как следует подкрепиться, чем нарушает процесс пищеварения в его тонком кишечнике. Требовалось срочно призвать ее к порядку, и он бросился за толстяком, улепетывающим от него со всех ног и орущим:
- Твердолобик, ты где? Забери меня отсюда, прошу-у-у!
Тупой нос нетопыря тонко чуял, куда несется жертва и где она будет в следующую минуту. Он решил применить свой коронный маневр: обогнать, залететь спереди, и внезапно бросившись по прямой, впиться жертве прямо в морду, отчего она потеряет контроль над собой. Он действительно обогнал толстяка и залетел за большую колонну, поддерживающую тяжелый свод. Однако жертва, не ориентирующаяся в темноте, со всех ног наткнулась на эту колонну, ударилась о нее головой и отлетела назад, распластавшись на каменных плитах пола.
Нетопырь потерял ее из поля зрения. А Гнилозуб тем временем отполз обратно, нащупал в стене пустоту и юркнул в боковой проход, стараясь ползти как можно тише.